«И помог он, этот стаканчик», как писал классик совсем по другому поводу. Только вот не ром там был, похоже, почти забытый «Рижский бальзам» – средневековая роскошь советской эпохи. Хотя вроде бы и не бальзам, а что-то другое. Напиток легко лег на душу, не ворочаясь, словно на место встал, сигара раскурилась как бы сама собой. И мир стал цветным.
Угощают по разным причинам, для беседы, то есть скучно кому-то, из сострадания – больно смотреть на утреннюю маету человека. Но чаще, если тебе наливают, то, значит, кому-нибудь это нужно.
Стало быть, будем беседовать. Но сначала полюбуюсь-ка я на этот цветной мир, поведу-ка я своими глазами-ватерпасами по сторонам. Есть немного времени между глотком и словом, и это время – время истины. Оно принадлежит мне до того момента, когда собутыльник произнесет первую фразу, например, «А знаешь, Авдей…». Но не будем отвлекаться. Чу – никак каблучки! Ох, давненько не оборачивался я на стук каблучков. А в голове: «Вот каких девочек видишь, когда хлебнешь драконовой крови» – Пристли, стало быть, Джон Бойтон. А чудак напротив кивает, мол, именно так, именно драконовой крови, и коричневая фляга опять наклоняется над плебейским пластиковым стаканчиком, ни дать ни взять монах над грешником.
«Ну и как, увидел что-нибудь новое?» – спросила девушка. Оказывается, я давно и явно небескорыстно глазею на загорелые коленки внезапно образовавшейся соседки. Да не только на коленки, все прочее довольно откровенно сквозило под тонкой зеленоватой тканью не то хитона, не то… ну, в общем, такой штуки с разрезами до подмышек, небрежно стянутой в талии плетеным ремешком.
– У меня шибко развито чувство прекрасного, сударыня, – вежливо сказал я, неохотно отводя глаза.
А ушки-то у нее остренькие, отметил я, ей-богу, хотя чего только женщины сейчас над собой не вытворяют – тату, серьги в пупках, цепочки на щиколотках. Наверное, все это что-нибудь значит, как мушки при дворе короля Людовика. Беда в том, что я не разбираюсь в языке тела, может быть, все эти штучки означают всего-навсего «посмотри туда, посмотри сюда». Тогда острые уши – это посмотри куда? Может быть, в глаза? В глаза друг другу мы давно не смотрим, отвыкли. Это как-то даже более неприлично, чем пялиться на туго обтянутую шортиками попку, испытывая неловкость и невольно гадая, что там за хитрое белье, которое вроде бы есть, но которого совершенно незаметно. Да и то сказать, что делать бедным женщинам в эпоху всеобщей сексуальной дезориентации и полового оскудения мужской части населения?