Сидевший рядом с Касьяном Давыдко глядел-глядел, таращась, на единую российскую покраску, на общий ее засев и не утерпел, перебил вопросом лектора:
– Ужли наше все это? Дак которая тади из них Германия-то?
Иван Иванович приостановил хворостинку, выслушал Давыдку и тем же ровным голосом дообъяснил непонятное:
– Я вам, товарищи, уже показывал. Вот эта коричнево окрашенная территория и есть Германия.
– Только и всего? Это которая на морду похожа?
– Ну, если хотите, – сдержанно улыбнулся Иван Иванович, – то сходство с физиономией, с профилем действительно имеется. Это вы весьма удачно заметили. В самом деле, вот эта часть, – Иван Иванович показал на карте хворостинкой, – которая вытянулась на восток вдоль Балтийского моря вплоть до польского города Гдыня, очень похожа на обращенный в нашу сторону и как бы принюхивающийся нос. И даже капля висит на этом носу – так называемая Восточная Пруссия – часть земли, некогда отвоеванная у приморских славян. А там, где нам воображается глаз, – вот видите этот кружок? – это и есть германская столица Берлин.
– А и верно – глаз! – удивились бабы. – Дак а чего-то у него, немца-то, изо рта торчит, цигарка, что ли? Эку длинну в рот забрал!
– Нет, товарищи, это не цигарка, – опять улыбнулся Иван Иванович. – Это государство Чехословакия, которую Германия аннексировала, или, как вполне точно кто-то из вас выразился, – забрала в рот, – еще в тысяча девятьсот тридцать восьмом году.
– Понятно теперича… Вот оно что!
Далее, однако, выяснилось, что карта эта уже устарела, и что нос у немца вытянулся еще дальше, уперся в самую Россию, а теперь вот Германия и вовсе на нас напала – бомбит города, во многих местах вклинилась на нашу землю, и что есть уже убитые и раненые…
Народ на полянке поумолк, а какая-то бабенка в задних рядах при упоминании об убитых сдавленно завыла и, закрывшись руками, ткнулась белым платком под саженец в отросшую траву. На нее зацыкали соседки, принялись тормошить с укором. Прошка же, постучав ключом по графину, возвысил голос:
– Марья! Не мешай слушать! Сразу и в рев…
Баба малость поубавила тону, но выть не перестала.
– Как фамилия этой колхозницы? – склонился к председателю Иван Иванович, который, насунув на глаза козырек кепки, с нетерпеливым недовольством глядел в ту сторону, под саженец.