Мое сердце заколотилось столь сильно, что я испугался, как бы Зоя от стука не оглохла.
– Вот она, – сказал я голосом уставшего от симпозиумов и научных конференций физика.
– Правда? – Зоя изобразила неискренний восторг и склонилась еще ниже. Теперь ее волосы щекотали мне щеку. – А где фамилия?
Фамилии в самом деле не было. Наверное, так было принято – труды соискателей выставлять как общие наработки академии. Мне было даже лучше оставаться инкогнито, чтобы не слишком светиться в научном мире.
– А ты разве что-то понимаешь в физике? – нежно проворковала мне на ухо Зоя, едва не касаясь его губами.
«А ты думала, что только в сексе?» – мысленно ответил я ей. Стоило пару раз сказать Зойке откровенный комплимент, как она стала вести себя в моем кабинете как в собственной спальне.
– Да я в физике с детства души не чаю! – заявил я. – Трехкратный победитель межрайонных и общеевропейских физических олимпиад!
– Правда? – ахнула Зоя. – А я и не знала.
– Так-то, голубушка! – завершил я саморекламу и хлопнул ладонью по столу. – Все, извини! У меня сейчас важная встреча.
Зоя заметно приуныла и вышла. В фирме я слыл среди сотрудниц женихом номер один. Длинноногих «вешалок» у нас было предостаточно, выбирай не хочу. Работали у нас дочери военных, рабочих, бизнесменов, осужденных и даже негров. Но не было ни одной дочери академика, умеющей играть на скрипке. Потому мое сердце было закрыто для сотрудниц наглухо.
Так я и сказал Насте, когда мы, лежа в постели, курили и строили планы на будущее. В старую двухкомнатную хрущевку, доставшуюся мне от родителей, я Настю никогда не приглашал – там было слишком тоскливо. А в новой квартире все еще громыхал ремонт. Потому я использовал любой повод, чтобы заскочить к Насте в гости. Особенно мне нравилось бывать у нее в те вечера, когда профессор задерживался на симпозиумах.
– Мне придется снова ехать к Чемоданову, – сказал я.
– Зачем? – отрывисто спросила Настя, гася окурок в пепельнице.
– Научный руководитель требует какой-то абзац дописать.
– А сам не можешь? – то ли серьезно, то ли издеваясь, спросила Настя.
– Да там одни формулы Бельмондо фон де Фюнеса! На всю диссертацию всего два слова по-русски: «тема» и «содержание».
– Он может снова потребовать деньги, – предположила Настя.
– Ну дам я ему еще десять баксов, пусть подавится! – отмахнулся я.