Она определенно не годилась для такой работы. Было бы гораздо разумнее определить ее в какое-нибудь газетное издательство, или в помощники владельца какого-нибудь театра, или она бы даже согласилась…
Неожиданно на листок бумаги, лежавший перед ней, легла тень.
Стефани подняла глаза, ожидая встретить угрюмый взгляд мистера Тернера, который с торжествующим видом объявит, что она может забрать свое пальто и шляпу и подыскать себе другую контору, где станут терпеть ее заносчивость и дерзость.
Но все оказалось еще ужасней, чем она предполагала.
У стола стоял сэр Джон Уортингтон собственной персоной. Непреклонный, суровый, он сверлил ее лоб взглядом беспристрастных темных глаз, словно хотел забраться внутрь ее головы и навсегда избавить от скудоумия. Единственным желанием Стефани было вскочить на ноги и пасть ниц перед богом юриспруденции. Но прежде чем девушка успела совершить очередную глупость, он повелительно рявкнул:
– Мистер Томас. Пройдите в мой кабинет, – затем развернулся и пошел прочь, ни секунды не сомневаясь, что приказ будет немедленно исполнен.
Стефани поплелась следом. Даже не оглядываясь, она чувствовала на себе злорадные взгляды остальных клерков.
Добравшись наконец до своей холостяцкой, аскетически скромной квартиры, которую он снимал в районе Мейфэр, Хэтерфилд вымылся, побрился и, спустившись к завтраку, обнаружил на подносе ожидавшую его телеграмму.
– Нельсон! – крикнул он. – Когда принесли телеграмму?
На пороге спальни бесшумно, словно призрак, возник его слуга, на удивление спокойный и здравомыслящий.
– Когда вы принимали ванну, сэр. Я взял на себя смелость приготовить для вас коричневый твидовый костюм, сэр, и синий шарф.
– Очень хорошо, Нельсон. – Хэтерфилд взял с письменного стола серебряный нож для вскрытия конвертов, похожий на небольшой кинжал, и аккуратно надрезал белый конверт с одной стороны.
«ДОГАДЛИВЫЙ ТОЧКА ДРУГОГО НЕ ОЖИДАЛ ТОЧКА ХРАНИ КАК ЗЕНИЦУ ОКА ТОЧКА БУДУ В ЛОНДОНЕ СЕГОДНЯ ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ ТОЧКА ЖДУ ЗАВТРА РОВНО В ДЕВЯТЬ УТРА ТОЧКА ТВОЙ ОЛИМПИЯ».
Хэтерфилд хлопнул телеграммой по столу и выругался. «Храни как зеницу ока». Что он хотел этим сказать, черт его дери? Должен ли он хранить в секрете то, что она девица? Или должен охранять самого юного Томаса?
Образ Стефани всплыл в памяти – склоненная над столом головка с гладко зачесанными назад каштановыми волосами и ее полный восхищенного удивления взгляд, когда она подняла на него глаза. Хэтерфилд хорошо помнил, как горячая волна захлестнула его и кровь быстрее побежала по жилам. И навсегда запечатлелось в его душе это прекрасное лицо, растаявшее в анемичном свете газовых фонарей на Кэдоган-сквер, когда, попрощавшись, она легко взбежала по ступенькам лестницы городской резиденции сэра Джона. Он с завистью подумал о клерках, целыми днями скрипящих своими перьями в этих жутких юридических конторах; им даже в голову не приходит, какое это счастье – находиться так близко от этих волшебных, смеющихся глаз и соблазнительных округлых ягодиц. И тут на него снизошло озарение. Он получил ответ на свой вопрос, даже ощутил вкус опасности и тревоги на языке.