– Я хорошо водила, пока ты рядом не сел. А скорость случайно перепутала.
Глядя, как осторожно Ксения ведет машину, подумал научить ее экстремальному вождению, а то мы так никуда не успеем.
– Солнышко, ты и по трассе ехала сорок километров в час?
– Еще раз назовешь!..
– Понял, все, буду называть тебя солнышком постоянно, но не сейчас.
Любуясь прекрасной в гневе Ксенией, спросил:
– Слушай, а у тебя парень-то есть?
– А тебе-то какое дело? – вопросом на вопрос ответила она.
– Да так. Эх, где мои двенадцать лет! Сейчас бы ты была в другой позе.
– Как это? – не поняла девчонка.
Я показал.
– А почему в двенадцать лет? – спросила она с любопытством, тряся отбитой рукой.
Пытаясь восстановить дыхание после удара в солнечное сплетение, ответил:
– У меня первый раз встал в двенадцать.
– Что? Не поняла?
«Ах ты черт, прокололся!»
Мысли роем носились в голове, быстро придумав, что сказать, ответил:
– Да я не так выразился. Слышал, что у пацанов встает примерно в это время, – и показал, что встает.
После моего объяснения Ксения, красная, как ее машина, отпустила руль и стала поворачиваться ко мне.
– Стой, смотри за дорогой! И хватит меня бить, я не мазохист. Ты слышала такое изречение: «Маленьких обижать нельзя»?
– Да тебя не бить, тебя убить мало!
– Пара невинных шуток – и сразу убить! Кстати, вон парикмахерская, сворачивай.
Да это все-таки не современный мне город. Паркуйся, где хочешь, мест до фига и больше.
Войдя в парикмахерскую вместе с девчонкой, спросил у стоящего в готовности молодого парня:
– Кто последний в мужской отдел?
– Да моя как раз очередь.
– Отлично, предлагаю бартер. Вот эта красавица поцелует вас, а вы уступите мне свое место.
– Что? Да я тебя… – взвизгнула Ксения и кинулась ко мне.
– Держи ее, она психованная, маленьких бьет! – крикнув это, я проскочил к освободившемуся креслу, из которого только что встал полноватый мужчина, занял его место и обернулся к трепыхавшейся в объятиях парня девчонке: – Вот! Не надо было меня бить в машине! Иногда я бываю крайне мстителен!
Ответом мне стали пылающие яростью глаза, в которых легко читалось обещание скорой и страшной смерти.
Демонстративно пожав плечами, я попросил мастера, худощавого мужчину лет сорока:
– Молодежную, пожалуйста.
– Какую? – не понял он.
– Полубокс.
Немного понаблюдав за приготовлениями парикмахера, повернулся к взбешенной девице и запел: