Это было тогда… А теперь я держу в руках старое провокационное письмо человека, эмигрировавшего сначала в Америку, потом в кришнаиты, и силюсь компьютерным способом построить его образ. Я беру карандаш, обозначаю на конверте череп самостоятельно побрившегося Самсона, прямой нос, такие чувственные губы, впрочем, губы, должно быть, стали резче и суше, их стоит спрямить. Глаза. Невозможно рисовать глаза, не понимая, о чем думает человек. Глаза? Не знаю. Конверт падает на пол и укрывает шлепанец с помпоном безглазым лицом. Я понимаю, что если срочно не смотаться из дома, то можно опрокинуться в глухую тоску. А это накладно. Как утверждал классик, с депрессией можно обращаться к врачу, а с тоской – только к господу богу.
Зазвонил телефон, снова мать.
– Я собираюсь приехать. – Полаялась с братцем или унюхала, что у меня дома развлекуха.
– Понятно, – ответила я в ее манере.
– Что значит «понятно»? – возмутилась она.
– Мысль понятна. – Я ходила по краешку, ей ужас как хотелось повода для обиды.
– Так ты не хочешь, чтоб я приехала?
– Я этого не сказала.
– Значит, ты хочешь, чтоб я приехала?
– Я хочу, чтоб ты приняла решение сама.
– Я приеду тебе помочь.
– В чем?
– Буду готовить и убирать. Когда ты одна, ты безобразно питаешься. – Самыми понятными отношениями для матери были те, в которых от нее кто-то зависел.
– Меня устраивает, как я питаюсь. Я не прошу о помощи, если ты приедешь, то только потому, что тебе у братца скучно или он тебя обхамил чуть больше, чем ты его. – У них были совершенно амикошонские отношения. Они каждые полчаса говорили друг другу такое, от чего уважающие себя люди сразу расстаются навсегда. Это заменяло им эмоциональную жизнь. Брат осознавал себя не осуществившимся гением и всю жизнь подбивал под это идеологическую базу.
В свое время мать закопала карьеру ради семьи, бросила аспирантуру, нарожала детей и, хоть детьми и домом занималась кое-как, все же считала это несправедливой жертвой. Поэтому не могла простить мне моей успешности. И, высовывая голову из поэтики распада в мою сторону, они с братом замечали только мои проколы и неудачи.
– Мне здесь прекрасно, мне вообще никто, кроме тебя, не хамит!
– Значит, ты хочешь приехать только затем, чтоб я тебя обхамила?
– Ты достаточно хамишь по телефону, я приеду, чтобы тебе помочь.