Дом, мебель, конюшня с полудесятком отличных скакунов… многие в Империи продали бы душу Эмиалу за такую добычу. Она же воспринимала роскошную усадьбу лишь как временное пристанище. Там, в Броне, у нее был дом. Как необходимость – Дилана проводила в столице достаточно много времени, и без дома, роскошного, богатого, расположенного неподалеку от императорского дворца, было совершенно невозможно обойтись. Иначе на нее станут показывать пальцем, как на нищенку. О, она вырвала бы этот палец по самое плечо, но все рты не закроешь, все ехидные ухмылки с лиц не сотрешь. Поэтому ее жилище вполне соответствовало ее статусу. Но входя в стены, которые принято называть «родными», она не испытывала ощущения, что пришла домой. Это было все то же временное пристанище… которое не жалко однажды оставить навсегда.
По той же причине Дилана не имела друзей… думала, что не имела. Правда, был еще Битран, спутник, телохранитель, любовник… Волшебница долгое время считала, что Керб – не более чем пес у ее ног, которому можно бросить кость, можно пинком прогнать прочь… Когда Керб остался, чтобы дать ей возможность бежать, она не испытывала угрызений совести. Он ведь выполнил свою работу, не так ли? Ту, за которую она платила ему.
Позже, когда в подобной же ситуации умер матрос, так и оставшийся в ее памяти под кличкой Рыбак, а вместе с ним и старый больной Бордекс Лат, она ощутила разницу. Не было той пустоты, что осталась в душе после ухода Керба. Погибли и погибли – что ж, судьба. Тем более не прикрой они отступление Диланы своими телами, что их ждало? Медленное угасание – магу, смерть в пьяной драке – матросу. Ничем не лучшая участь. А Керб…
Она пыталась его спасти. Пыталась надавить на Консула, поскольку у того в застенках во все времена имелось достаточно инталийских шпионов, которых можно было бы обменять на ее телохранителя. Блайт вроде бы и не отказывался, и даже – это она выяснила доподлинно – направил в Инталию соответствующее письмо. Но то ли Орден не захотел выпускать из рук ценного свидетеля, то ли письмо Блайта оказалось недостаточно красноречивым, а его обменное предложение – недостаточно щедрым… Дилана, понимая, что первое предположение вернее, предпочитала все же винить в неудаче Консула. И Ташу Рейвен, разумеется. Ее – в первую очередь.