Джегед погнал коня галопом, Годвин пришпорил своего жеребца, неутомимый Разбойник припустил следом, вьюки с поклажей запрыгали на тощих боках…
* * *
Серая Чайка находилась на морском побережье, западней башни Скарлока. Владел замком древний род, так же, как и семья Джегеда, сохранивший власть после нисхождения Павшего. Расстояние между землями башни Скарлока и Серой Чайки было слишком велико, чтобы между господами могли возникнуть какие-либо отношения. Джегед надеялся, что в Серой Чайке ситуация хоть сколько-нибудь прояснится.
Друзья проделали значительную часть пути и решили заночевать в небольшом городке – одном из пригородов Уртахи, нарочно вынесенном подальше от столицы. Здесь было много постоялых дворов и храмов, то есть тех заведений, в которых более всего нуждаются паломники, направляющиеся поклониться Павшему. Столицу окружает цепь таких городов, отдаленных от стен Уртахи двумя часами пешего пути. Жителям столицы нежелательно, чтобы толпы грязных паломников искали ночлег у них под боком. Вот и возникли этакие странноприимные городки на всех дорогах, ведущих к Уртахе – на расстоянии двухчасового пешего перехода от стен столицы.
Заправлял всем в городке королевский наместник, спокойствие охраняли королевские лучники, а большая часть постоялых дворов, харчевен, трактиров и лавок принадлежала короне. Казна неплохо наживалась на паломничестве – клиенты приходили толпами.
На улицах, несмотря на поздний час, было светло и людно. Повсюду горели фонари, бродили паломники, лавки продолжали торговать снедью, напитками, дешевой обувью, амулетами и оружием – словом, всевозможными товарами, какие могут понадобиться благочестивому путнику.
У входа в трактир на мостовой расположился вдрызг пьяный толстяк. Женщина – должно быть, жена – тянула его за руку:
– Вставай, идем домой! Ну, идем же! Ишь, развалился здесь, словно Павший!
– Отстань, – ныл пьяный, брыкаясь короткими толстыми ногами, – не ори… Павшего поднимать – это грех!..
Жена зашикала – мол, не болтай лишнего…
– Благочестивый здесь народ, – заметил Годвин, когда друзья проезжали мимо препирающейся парочки.
На площади стоял помост, очень высокий – чтобы итог королевского правосудия можно было заметить издалека. На помосте сидел закованный в колодки оборванец – изобличенный воришка. Несколько подростков швыряли в него комьями грязи и подобранными тут же, на площади, гнилыми фруктами. Осужденный пытался увернуться, но руки и ноги были закреплены надежно, так что ему оставалось лишь вертеть головой, поминутно тычась лицом в почерневшие пятки двоих повешенных. Мертвецов раскачивал ветерок, скрипели канаты. Воришка ныл: