– Море?! – прошептал я одними только губами, сам не веря своим глазам.
Попробовал сделать еще шаг, но словно тонкая паутина коснулась кожи, мешая двигаться дальше. Она казалась упругой и липкой, оставаясь совершенно невидимой. Интуитивно, не очень-то задумываясь над своими действиями, я как бы отодвинул ее в сторону, и все, что окружало, приобрело новые запахи и краски. Стало более ярким и сочным, живым, а не плоской картинкой. В какой-то краткий миг просто ожило.
Син говорил, что за воротами лабиринт. И мне нет причин не верить его словам. Выходит, море и есть часть того самого лабиринта, сквозь который мне придется пройти?
Взор стал уже различать мелкие детали, и было не так больно глазам от света. Я обернулся, но за моей спиной был только утес. Огромные каменные глыбы – и ни единого намека на какие-то ворота или двери, из которых я только что вышел. Ничего. Туши мокрых поросших мхом камней замерли причудливыми скульптурами.
Кто мне говорил, что лабиринт это стены, тупики и ловушки? Сеть запутанных коридоров и потайных проходов. Лабиринт, в первую очередь, это моя собственная голова, мои страхи и опасения, мои пороки и добродетели. Лабиринт находится в каждом из нас, и мы проходим сквозь него на протяжении всей своей жизни.
Я бродил вдоль берега вот уже несколько часов. И ничего не менялось. Все тот же утес, все то же спокойное море с вялыми и даже какими-то ленивыми волнами, все та же мелкая галька, шуршащая под ногами. В какую сторону я бы не шел, пейзаж не менялся. Порой казалось, что стою на месте словно прилепленный, сколько бы шагов ни сделал в ту или иную сторону. Солнце, хоть в самом зените, похоже, не двигалось вовсе, было холодным и тепла не приносило. Стоило только подумать о холоде, о возможности погреться у костра, как тут же на глаза попался небольшой лепесток пламени, хорошо заметный в тени утеса. Он горел одиноко и не привлекал внимания. Не торопясь, но и не медля, я направился к нему. Это явление и костром назвать было нельзя. Горели словно сами камни, облитые земляным маслом, но не коптили, не источали зловоний. Огонь был неяркий, чуть голубоватый, то и дело перемещался из стороны в сторону, как бы ища для себя новую пищу. Он то становился крошечным и почти исчезал из виду, то вновь вспыхивал, найдя себе какой-то скрытый источник силы. Мне не попадались на глаза ни кустарники, ни деревья, ни хотя бы засохшие водоросли. Ничего, что могло послужить топливом огню.