— Хорошо, я
выкуплю её, — рыкнула в ответ, сжав кулаки для храбрости, я не собиралась
отступать, эту Гудрун нельзя и близко подпускать к детям.
— Не нужно,
побереги своё серебро, я отправлю её тебе, долг ещё за мной, придумай что-то
другое, — ответил конунг и бесшумно растворился в темноте.
— Долг? — в
удивлении приподняв бровь, спросила Хейда.
— Это они
всё придумали, а я как раз только мешалась, — нехотя ответила, почему-то мне,
казалось, что это личное, между мной и Хальгордом.
— Ну и где
твоего ребёнка разместим? — усмехнулась женщина, поднимаясь с лавки. Прежде чем
заявить Хальгорду о своём желании по дороге из бани, я получила согласие
вёльды, ведь теперь в её доме буду жить не только я, но и ещё один
человек, хоть и маленький.
— Она такая
крохотная, считаю, мы уместимся и на одной кровати, — задумчиво ответила
женщине, — только её надо бы помыть и переодеть.
— Одёжи для
неё у меня нет, сама сошьёшь, могу дать рубаху.
— Спасибо,
вот, — положила на стол небольшую, всего с ноготок серебряную монетку, я не
знала, достаточно ли этого за проживания меня и девочки в доме вёльды.
— Убери,
придумала тоже, — заворчала женщина.
— У меня
есть немного, — настояла на своём, не люблю быть должной, а монетки мне выдал
конунг, как полноправной участнице в походе.
Воины
тихонько посмеивались, но одобряли действия Хальгорда, и только Бруно мне
объяснил, что я своей готовкой пищи освободила мужчин от этой обязанности, чем
существенно облегчила им жизнь. Так что, да я была полноправной
участницей их экспедиции.
— Вот и
оставь себе, думаю ещё пригодятся, — произнесла прорицательница, — бери, эта,
кажется, не такая длинная, рукава только подрежем.
Алину
привели спустя минут тридцать, Гудрун и, видимо, её подружка, заходить в
домик вёльвы не решились, но и стоя у порога, всем своим видом показали, как
они мне «рады». На их лицах было всё, и презрение ко мне, и превосходство, и
даже немного зависти, и в то же время страха, перед вёльвой... мда, слишком
открытые.
— Забирай
никчёмную, конунг из жалости тебе раба подарил, — рассмеялась подружка, ростом
не меньше Гудрун, такая же светлая, румяная и крепкая, тут же взглянув на
соседку, убедиться понравилось ли той, что она сказала.
— Текла? Ты
научилась говорить? — с усмешкой произнесла вёльва, — а я думала, тебе ещё в
младенчестве языка лишили, а нет... хотя это слова Гудрун. Зайдёте к старой
вёльве, или на пороге стоять будете?