— Кузня?
— Она стоит
вот там, видишь? В отдалении от селения, чтобы пожара не было, у реки баня, это
у вёльвы она маленькая, наша большая, всех вместит, — довольно произнёс
экскурсовод, а как по мне, пусть будет маленькая, но своя, без кучи народа.
— Чуть левее
огород? — спросила, показывая на лужайку, огороженную торфом
и камнями.
— Нет, здесь
мы растим траву для сена, женщины удобряют её.
— Хм… а
зачем огораживать тогда?
— Так чтобы
животные не забредали, ну иногда мы запускаем туда кабанчика, для особого
случая.
— Понятно, —
улыбнулась я, — капусту, морковь, лук выращиваете? Я не вижу огородов рядом с
домами.
— Нет, у нас
не растёт такое, обмениваем в основном и собираем то что найдём в наших лесах,
дягиль, лук, ещё водоросли с моря, — объяснил мужчина, — а дальше у подножия
горы распахиваем землю под зерновые.
— А где все
люди? Их было гораздо больше, когда мы прибыли.
— Весной
много работы, — пожал плечами Бруно, — время пахоты и сева зерна, пшеница
здесь не вызревает, мы сеем ячмень и овёс. Прошлое лето было холодным и
пришлось собирать дикий колосняк.
Мы ненадолго
замолчали, я осмысливала услышанное, а Бруно, видимо, вспомнил о тяжёлых
временах. Осматриваясь, увидела недалеко от нашего постамента небольшую поляну,
которую уже распахивали. Плуг тащили за собой быки, а управлял один
мужчина, невысокого роста и щуплого телосложения.
— Раб, —
ответил Бруно на мой немой вопрос, — у Хальгорда около тридцати рабов и
несколько слуг в доме. Он каждый день, назначает им норму, а после у
каждого есть свободное время, и они могут работать на себя.
— Работать?
—
Конунг выдал немного пахотной земли, кто, конечно, захотел, чтобы сеяли
зерно для себя и позволил использовать урожай под свои нужды.
— Но всё же
это рабы, — тихо произнесла я.
— Конунг
выдавал каждому рабу норму работы, если они её выполнят, то могут получить
свободу, — чуть громче обычного проговорил мужчина, — у нас достаточно
отпущенников, которые получили свободу через полтора года. Но даже те рабы,
которые могли работать хоть как-то, получали свободу спустя три года.
— Почему
мать Алины не получила?
— Он
женщина, они обычно в течение трёх лет отрабатывают, — ответил Бруно,
как, само собой, разумеющее, — женщина не успела.
— А Алинка?
— не отставала я
— Ты можешь
освободить её, Хальгорд отдал её тебе.