— Вовсе нет, — запинаюсь, когда он притягивает меня в свои медвежьи объятья, почему-то отказываясь замечать, насколько мне это чуждо.
Но если Хан продолжит в том же духе, скоро я смогу привыкнуть к его теплой груди, хотя мне бы не хотелось этого. В новой жизни я пообещала себе, что не буду ни к кому привязываться и никому не позволю привязаться ко мне, потому что риск того, что придется снова исчезнуть и причинить боль обеим сторонам, все же оставался.
— Если ты не прекратишь, я опоздаю на работу, и тогда кое-кому придется содержать свою соседку, — бурчу, зажатая в тисках.
Хан издает глубокий живой смех, и я чувствую, как содрогается его грудь под огромным пуховиком.
— Ты забыла? — он отстраняет меня за плечи. — Белые медведи очень любят девушек с красивыми глазами.
Я демонстративно закатываю глаза, истинный цвет которых скрывается под линзами, и приставляю два пальца к виску.
— Не смей больше ходить по темноте одна, на улицах в это время опасно, Эмма, — не прекращая отчитывать, Хансон утягивает меня за руку в сторону местного бара.
— Да я и не собиралась, — бормочу ему в спину. — Просто Пен попросила меня выйти в ночную смену… — Хан оборачивается и корчит гримасу аля «Бла-бла-бла», за что получает от меня кулаком в плечо. — Зануда, я не хотела тебя тревожить, знаю ведь, как ты любишь поспать.
— Тебя я люблю больше, секси.
— Фу, прекрати!
Он снова смеется, и я начинаю ненавидеть себя за то, что от звука его смеха мне становится хорошо и спокойно.
— Что именно прекратить? Любить тебя? Или называть секси?
Издав рык разъяренной тигрицы, я запрыгиваю ему на спину и нарочно обнимаю его за шею, имитируя удушающий прием. Которому, кстати, он сам меня и научил. Почему мне не было так хорошо и просто с человеком, которого я любила полжизни? Так. Отмена. Это еще одна причина ненавидеть себя за то, что даже спустя столько времени я не прекращаю сравнивать Хансона со своим мужем. Как и любого другого парня. Ведь ни один из них не смог составить конкуренцию аристократичной красоте Эзио, и ни один из них не смог заинтересовать меня как мужчина, от взгляда которого мое сердце затрепетало бы тем самым предвкушением. Проклятье, я все еще люблю свое голубоглазое чудовище…
— Тебе стоит взять еще пару тренировок, маленький гризли, — голос Хансона вырывает меня из тени мыслей, и я судорожно выдыхаю, пытаясь вернуть нашей борьбе прежнее настроение. — Если ты, конечно, планируешь бросить мне достойный вызов, секси.