Всхлипываю, отказываясь воспринимать его последние слова, но, как только слышится характерный треск ткани, меня будто оглушает понимание, что я не готова, и начинаю колотить его по груди, рукам, изо всех сил пытаясь предотвратить то, что сама спровоцировала. Почему он хочет прикоснуться ко мне после всех моих слов? Почему, почему, почему…
Эзио успокаивает меня, вцепившись сильной пятерней в горло и придавив меня к дивану так, чтобы я смотрела ему прямо в глаза. И я смотрю. Но не потому, что он заставил, а потому что не хочу упустить ни единой эмоции, когда он поймет, насколько ошибался.
— Ненавижу тебя! — пыхчу от переполняющих эмоций и, вопреки нарастающей в груди панике, хватаю Эзио за белоснежную рубашку, притягивая к себе, чтобы не думать о его пугающей эрекции.
— Возненавидишь, когда я заставлю тебя забыть каждого ублюдка, который к тебе прикасался.
Но я больше не слышу того, что он говорит, полностью завороженная тем, как Эзио смачивает свои пальцы слюной, а потом касается ими моих складок, вынуждая меня дернуться и задохнуться от обманчиво приятных ощущений. Дальше так не будет, я знаю, и убеждаюсь в этом, как только Эзио до боли сжимает мои бедра и входит в меня одним сильным толчком.
Господи, как же больно! Твою мать! Чертовски больно!
За короткое мгновение он разбивает звенящее предвкушение острой резью. Он даже не соизволил снять с себя одежду. Просто взял меня, как и подобает настоящему злодею.
Череда быстрых вдохов колеблет мою грудь, пока я пытаюсь скинуть с себя его тело, но, ощутив знакомое жжение в глазах, тут же зажмуриваюсь. Нет, нет, нет. Сражайся с этим, Фили. Ты не подаришь ему своих слез.
Эзио тоже больше не двигается, отчего жгучий дискомфорт внизу живота начинает притупляться, но я хочу, чтобы он закончил. Может, хоть так он убьет глупую любовь, что все это время отчаянно жила во мне. Открываю глаза, невольно позволяя нескольким каплям боли пролиться, прежде чем с ужасом встречаюсь с застывшим взглядом мужа.
— Фел…
***
Выскользнув из-под одеяла, я решительно направляюсь к двери, даже не утруждаясь накинуть на себя халат, будто боюсь передумать.
После того, как Эзио дал понять, что видит во мне женщину, я не могла перестать думать об этом. Не могла забыть прикосновений, заклеймивших мою кожу. И сейчас, наверное, нет ничего, что может меня остановить от стремления вновь испытать это, поэтому в следующее мгновение я уже растворяюсь в темноте коридора.