Она чувствовала себя Кассандрой – её
предупреждения касательно планов килдингов сталкивались с
непониманием. Большинство считало, что со смертью Тритона и его
подручных, пережевыванием основных сил внешников, муров и атомитов,
все, что планировали килдинги пошло прахом и теперь бояться нечего.
В Диком стабе за месяц, прошедший с момента пропажи Дикаря, дела
шли на лад. В группировку продолжали вливаться новые группы – как
стронги, слетевшиеся на её зов, переданный на Запад Лемехом, так и
простые рейдеры, ищущие заработка на новом месте. Ведь не зря
говорят, что рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Стронги
подавили последние очаги сопротивления Чертей, а после нескольких
разгромных засад и стычек с отрядами атомитов, те заползли так
глубоко в свои радиоактивные норы, что про них, на какое то время
можно было забыть. И теперь кластеры, ранее недоступные для рейдов
групп и одиночек, превратились в настоящий Колондайк, куда
стекались бродяги из Флюгера, Трехстенка, Сестёр и других, более
мелких поселений. Дикий стаб, как мог, старался контролировать этот
процесс, застолбив кластеры с самой жирной добычей под себя. В этом
неплохо подсобила карта мертвого рейдера, оставленная Бурану
Дикарем. Если рейдеры со стороны обыскивали вновь открывшиеся
кластеры вслепую, стронги из Дикого уже знали что, где и когда
стоит проверять, потому снимали с перезагрузок все сливки.
На фоне этого атмосфера в Диком стабе
царила приподнятая атмосфера. Бывшая лаборатория теперь
превратились в новый дом для стронгов, где они, впервые за долгое
время, могли почувствовать уверенность в завтрашнем дне.
Но нимфа знала, этот благостный
период рано или поздно закончится. Предостережение Дикаря все еще
звучало у нее в ушах – килдинги никогда не отступают от своих
целей, не остановятся они и сейчас. Поэтому девушка, в перерывах
между рейдами, неприкаянной тенью, придавленной тяжелыми и мрачными
предчувствиями шаталась по галереям бункера, чувствуя себя чужой на
этом празднике жизни. И она бежала от этой лживой мирной жизни
вновь и вновь срываясь в опасные рейды на рад-кластеры.
Единственным, кто хоть как-то
скрашивал её нынешнюю жизнь, был Шут. Молчаливый парнишка, которого
они с Греком когда-то вытащили из горящей школы на свежем,
захваченном матерыми тварями кластере, и сам избегал общества
других людей, не горя желанием общаться с малознакомыми стронгами.
А у Бурана сейчас хлопот был полон рот, все его время съедали
свалившиеся с легкой подачи Дикаря ему на голову заботы о
группировке стронгов и их новом доме. Поэтому нимфа взяла над ним
шефство и таскала на вылазки с собой, несмотря на сдержанное, хоть
и явное недовольство приемного отца парнишки, которым, по сути, и
стал Буран. И Шут сейчас был едва ли не единственным человеком в
Улье, который хоть как-то мог скрасить и приподнять мрачное
настроение нимфы.