– В каком это смысле? – хмурю брови, хотя у самой сладко всё сжимается
между ножек.
– Не в том, в каком вы подумали, развратная вы натура, – усмехается Ник.
– Ничего такого я и не подумала, – фыркаю возмущённо, потому что угадал!
– Позвольте представиться, я – Николай Горчаков, работаю… в финансовой
сфере. Акции, облигации и прочие экспроприации, – улыбается после этого слова.
Мне оно что-то напоминает, но я значение забыла.
– Экспроприации – это же что-то связанное с денежными переводами, да? –
спрашиваю.
– Угу, – кивает Ник и улыбается иронично. – С ними, родимыми. А вы,
миледи, как свою жизнь прожигаете?
– В отличие от вас, не прожигаю, а созидаю. Я художник-реставратор.
Восстанавливаю живописные полотна: картины, иконы.
– А, так бы спец по барахлу?
– Что?! Как вы назвали?!
– Ой-ой, простите, что задел ваши тонкие чувства, – смеется Ник. – Просто
для меня всё старое – это барахло. Потому я терпеть не могу музеи, галереи и
прочие кладбища допотопных вещей. Им место на помойке истории. То есть кому
нравится, пусть роются в этом старье, но не я, – поясняет спутник, подкидывая в
костёр тонкие веточки.
– Что, даже «Мона Лиза» для вас барахло? – спрашиваю с сарказмом. – Или,
может, «Боярыня Морозова», портреты Пушкина и Гоголя? А может, творения
великого Андрея Рублёва?!
– Да всё это старьё, так считаю, – говорит Ник.
У меня от таких слов дыхание перехватывает. Да как он может заявлять
подобное о величайших произведениях мирового искусства?! Я беззвучно раскрываю
и закрываю рот, собираясь подобрать такие веские слова, чтобы у этого нахала
глаза сначала на лоб полезли, а потом выпали из орбит и рухнули в костёр! Как
ему не стыдно?!
– Миледи, закройте рот, вам туда экзотическое насекомое залетит, –
предупреждая мою гневную тираду, говорит Ник, и я, резко схлопнув губы, издаю
чпокающий звук. Мужчина тут же поворачивается, смотрит на меня и неожиданно
начинает хохотать. Да так заливисто и задорно, что я поневоле начинаю
улыбаться. Но тут же одёргиваю себя: что смешного?!
– Что, неужели поверили? – сквозь смех говорит Ник. – Правда решили,
будто я искусство считаю старой рухлядью?
– Вы… вы… – я пыжусь, а слова опять в горле застряли.
– Ну ладно вам, миледи. Расслабьтесь. У вас очень интересная работа.
Расскажите что-нибудь.