- Что тебе понятно, Тим? – спросила я, старательно подавляя зарождающийся в голосе страх.
Тимур сократил расстояние между нами. Заглянул мне в глаза, пугая закипающей в них черной прорвой. Медленно коснулся моих губ пальцем. Чуть надавил. Мое сердце колотилось, как ненормальное. Кухню освещала лишь подсветка над барной стойкой, остальное пространство комнаты тонуло в интимном полумраке. В нем только я и он… И что-то страшное, разверзающееся прямо сейчас между нами почти зримой пропастью. Которую я надеялась преодолеть. Приоткрыла губы, втягивая палец в рот. Тим тихонько застонал – напряжение, колючей проволокой сковавшее мою душу, чуть спало. Я почувствовала, что ко мне постепенно возвращается контроль над ситуацией, и улыбнулась. Это была ошибка. Влажными от слюны пальцами Тимур прочертил дорожку на шее, собрал в кулак ткань сорочки и с силой ее рванул.
- Мне понятно, что у тебя давно не было возможности убедиться в том, какой я мужчина. И в наказание ты решила меня кастрировать.
- Это неправда, - прошептала я, даже не пытаясь прикрыться теми жалкими обрывками ткани, что на мне остались.
- Да ну?
- Именно. Хотя знаешь что? Ты прав. Ты слишком долго меня игнорировал.
- И? – бровь Алмазова поползла вверх, в то время как взгляд – вниз, по взволнованно вздымающейся груди, к моим сжавшимся от страха соскам.
- И я действительно думаю, что тебе пора это исправить.
Не сводя с мужа глаз, хмелея от страха и собственной решимости, я попятилась к подоконнику. Нащупала руками выступ и медленно на него опустилась. Кожу обожгло холодом. Я едва слышно всхлипнула. Тимур стоял в стороне и не спешил ко мне подходить. Закусив губу, я медленно развела ноги. Нет, я никогда не была скромницей. С ним – нет. Но и никогда откровенной настолько. Наверное, все дело было в отчаянии. Ведь все мои намеки, все завуалированные попытки его соблазнить проваливались с оглушительным треском. И сейчас, когда Тимур был заведен, подогрет злостью и отчаянием – я не могла упустить шанс выкрутить ситуацию в свою пользу. Да, пусть надавить – вывести на эмоции, так, чтобы у него слетели все блоки и все контроли. Чтобы Алмазов забыл, наконец, о своих страхах, забыл обо всем на свете. Чтобы в его голове была только я. И никого, ничего больше…
И я решилась! Хотя инстинкты самосохранения вопили об опасности, скользнула ладонями по подоконнику, сексуально прогибаясь в спине. Опустила веки и, глядя на мужа, небрежно заметила: