Но вместо одного мужика скоро появилось два.
Первого привела Маринка. Вернее, он сам пришел. Я дверь открыла, а он говорит: «Здрасьте, я к вам жениться». Стоит такой махонький, в курсантской шинели, на меня смотрит. Я говорю: «Господи, на ком?» А он говорит: «На Марине». Я говорю: «Ты из авиационно-технического, что ли?» Он говорит: «Но». Я говорю: «Чего ты нокаешь-то?» А сама думаю: «Глупая ты, Марина. От этих летунов только головная боль».
Но поженились. Нарожали внуков и увезли их с собой в Москву. Зайчиков моих.
К тому времени я этого курсанта уже чуть-чуть подкормила. Даже больше немного стал. Но все равно несолидный. Маленький.
А Мишка-медвежонок любил всякую ерунду в рот толкать. Однажды уселся на кресло, сопит, что-то пережевывает. Я говорю: «Что там у тебя?» А у него изо рта слюна бежит темно-зеленого цвета. Я говорю: «Что у тебя?» Он смотрит на меня хитро и говорит: «Детям нельзя».
Оказалось, что карандаш. В мелкую щепку его разжевал. И улыбался.
Потом прилетел второй. Как будто им медом намазали. Это уже после того, как Марина с Анатолием увезли внуков в Москву.
Намного старше моей Татьяны. Она только в институт тогда экзамены сдала. А этому было уже двадцать восемь.
Самостоятельный. Какие-то машины перегонял. Ремонтировал. Жалко, что на дороге где-нибудь бандиты его не убили. Прости меня, господи. До того как он на Татьяну мою глаз положил.
А той тоже будто шлея под хвост: «Мама, хочу за него замуж».
Я говорю: «От него бензином несет». А она: «Ты про отца тоже всегда так говорила».
Ну да, у них ведь все должно быть по-другому. Не так, как у матери. Потому что у матери все было плохо, а у них все будет хорошо. Потому что они знают, как надо. Им уже все известно. И про кофточки, и про моду, и про мужиков. А мать у них – дура. Потому что любит слушать пластинки Валерия Ободзинского.
«Эти глаза напротив».
Когда первый раз услышала, вообще чуть не умерла. Целую ночь танцевали. На всю жизнь тогда поняла, что лучше флотских никто не танцует. И не целуется.
Смотрю на нее и говорю: «Да мне-то какое дело? Выходи хоть за папу римского».
В общем, на свадьбе было ровно полтора человека. Даже соседка отказалась прийти.
«Извини, – говорит, – Ивановна. Но я на свадьбы уже не ходок. Нечего мне подарить твоим молодоженам. Все раздарила».