Из армии он вернулся другим человеком. И в институт уже не собирался поступать, твердо зная, что все равно не поступит. У отца на фабрике были крупные неприятности. Дирекция занималась выпуском подпольной продукции, предпочитая не посвящать своего принципиального бухгалтера в подобные дела. Но у следователей, которые начали уголовное дело, было совсем другое мнение. Они не поверили, что главный бухгалтер ничего не знал о происходящих на фабрике хищениях. Отца начали таскать на допросы. Возможно, следователи и сознавали, что тот честный человек, но тем больше им хотелось посадить бухгалтера за решетку, ибо все остальные подследственные исправно платили деньги следователю и прокурору. И только отец «валял дурака».
Такое упрямство раздражало следователя, и довольно скоро был выдан ордер на арест несговорчивого главного бухгалтера, который умудрился не заплатить ни копейки за все время следствия. До ареста дело не дошло. У отца начался сердечный приступ, от которого он слег и уже больше не встал.
Он даже не подозревал, какую услугу невольно оказал своему сыну. Формально бухгалтера не успели арестовать, и приговор не был вынесен, так что кадровый листок сына был чистым. Но в городе у него уже не было шансов получить приличную работу или поступить в институт. Уехав в другой город, он поменял несколько мест работы, пока его не взяли водителем в милицию. Оттуда, как отслуживший в армии комсомолец, он попал в Высшую школу милиции.
Пять лет учебы сделали из него нового человека. Здесь тоже была своя «дедовщина», но не в столь открытой форме, как в армии. Он полюбил тренировки в тире и стал не только чемпионом курса и школы, но и выступал на всесоюзных соревнованиях, занимая призовые места. К моменту окончания учебы и получения офицерского звания он был уже кандидатом в мастера спорта по стрельбе.
Казалось, теперь его жизнь наконец определится на долгие годы. Он получил назначение следователем в свой родной город. Новенькие погоны на плечах служили залогом новой жизни. Все казалось таким радужным и таким многообещающим в эти летние дни семьдесят восьмого года. Однако все получилось совсем по-другому.
Он опять попал в замкнутую систему со своими законами и четко отлаженной структурой взаимоотношений. К этому времени (ему было двадцать шесть лет) он понял окончательно, что не может работать в команде по законам волчьей стаи, которые неизбежно возникали в любой замкнутой среде – в высших учебных заведениях, армии, милиции, строительном управлении.