- Ну что-то ты совсем раскис, -
погладила я соседа по плечу. – Надо вовремя прорабатывать свои
страхи, иначе они захлестнут. Не всегда у таких, как мы, будут
защитники, типа Чумакова. И оружие будет не всегда. Тем более,
какой в нём толк, если я не умею им пользоваться, - вздохнула я
почти с горечью. – Делай, что должен и будь, что будет. А если
останешься дома, взаперти, то стопроцентно склеишь ласты от голода,
рано или поздно. Ты уж прости меня, но еды тебе точно никто не
принесёт. Ты не больной, не старый, не дурачок, я надеюсь. –
Усмехнувшись, зарёванный мужчина осмотрел себя в зеркало. – И
вообще, ого-го. Так зачем же закапывать себя заживо из-за
маленького шанса – быть укушенным? Чумаков сказал по секрету, что в
пункты временного размещения в первую очередь будут собирать сирот.
Далее – полезных людей. Потом стариков, требующих ухода. Вслед за
ними – семьи, желательно с чадами. Не под одну из категорий мы с
тобой не подходим, значит, придётся стать полезными. – Улыбнулась
соседу я. - А для этого придётся чем-то жертвовать. Лично я
намерена пожертвовать мешком кирпичей, которые я мгновенно вывалю,
причём неоднократно, при первом же зомби - лишь бы не оказаться в
одиночестве, на обочине жизни в конце времен.
Вечером в доме воцарилась звенящая тишина. Петренко, наконец
забрал Жужу, совсем заскучавшую в четырёх стенах.
Выгуливать псину становилось всё сложнее. Мертвецы, изрядно
оголодавшие в обезлюдившем городе, мгновенно реагировали на любую
«добычу». Как только мы с Жужей появлялись на пороге дома, они
собирались в стаю, как волки и, пошатываясь, топали в направлении
«еды». У бедной собаки не было и минуты, чтобы сделать полноценно
необходимые дела. От чего она заметно нервничала. И, как итог,
однажды вообще отказалась выходить из подъезда на улицу.
Сержант, замотавшийся на службе, не спешил выполнять своих
обещаний. И мне пришлось напомнить ему об этом по телефону.
Мишка подслушал разговор и заметно расстроился:
- И что же, я теперь буду тут один?
- Почему, один? У тебя есть мы с Аллой, - подбодрила я мальчика.
– И кот.
- Да, - скуксился он. – Но родная-то мне – только Жужа.
Остальные, как бы «приёмные». – Крупные слёзы, скопившиеся на
ресницах мальчика, покатились по щекам. И, уткнувшись мне в бок, он
горячо зарыдал.