Кто-то в этой ситуации и впрямь должен был сохранять здравомыслие. Но Чонси, конечно же, такая роль не устраивала, что, впрочем, не стало для Олимпии неожиданностью.
– Ну вот что, Олимпия, позволь тебе объяснить, как я ко всему этому отношусь, – как всегда, высокопарно и назидательно изрек он. – Я не намерен мириться с тем, что у меня растет дочь-революционерка, и считаю, что такие поползновения надо душить в зародыше. Я ни от кого не потерплю этой левацкой бредятины, надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Если она считает невозможным для себя появление на Аркадах, я откажусь платить за ее обучение в Брауне. Может вместо колледжа ехать рыть канавы в Никарагуа, или Сальвадор, или куда ей больше нравится, тогда и посмотрим, придется ли ей по нраву жизнь политического радикала. А станет вести такую жизнь, еще и в тюрьме может оказаться!
– Ни в какой тюрьме она не окажется, Чонси, не говори ерунды! – в отчаянии воскликнула Олимпия.
Ее бывший муж был настоящим столпом американского общества – упрямым и непримиримым. Никакие демократические преобразования не могли поколебать его убеждений. Может быть, в этом и крылась причина радикальных взглядов Вероники, это была ее реакция на образ жизни ее отца. Бóльших снобов, чем Чонси и его новая жена, было трудно найти, они оба были искренне убеждены, что у всех есть пони для игры в поло – или, по крайней мере, должны быть. Они вообще считали достойными своего внимания и общества исключительно аристократов, занесенных в Социальный реестр. Это был их критерий общественной значимости, а обычные люди для них попросту не существовали.
Олимпии, как и Веронике, воззрения Чонси были абсолютно чужды. Жизненная позиция Гарри была ей близка гораздо больше, хотя и он сейчас повел себя не самым разумным образом.
– Просто у твоей дочери обостренное чувство социальной справедливости, и я не вижу в этом ничего плохого. Надо только дать ей успокоиться, а там она и сама увидит, что никто от ее выхода в свет не пострадает и обиженным себя не почувствует. Обычный светский раут, а для них – веселая вечеринка. Я тебя умоляю, не затевай с ней никаких дискуссий! Если ты только заикнешься об оплате обучения, она вполне может выкинуть какую-нибудь глупость и откажется идти в колледж.
Но Чонси, похоже, ее не слышал и гнул свое: