И Денис это видит, потому что немного смещает ладонь, всего на пару сантиметров, но этого достаточно, чтобы его большой палец мог без труда добраться до моей руки. Он просто притрагивается к выступающим костяшкам. Невинный жест. Легкое поглаживание шершавой кожей по моей чувствительной и воспаленной от возмущения и… желания.
Осознание того, что в эту минуту я остро хочу большего накрывает болезненным чувством отвращения к самой себе. Для Ван дер Мейера это просто игра. Ничего особенного, охотничий азарт, который, если я ему поддамся, может разрушить несколько жизней.
В девятнадцать лет я не готова брать на себя такую ответственность.
И уже достаточно взрослая, чтобы отличить любовь от физического влечения.
Я люблю Сашу.
А то, что происходит сейчас, всего лишь хорошо подготовленная ловушка опытного и явно часто практикующего такие вещи мужчины.
— Боюсь, Одуван, я не умею выражаться иначе, когда в своем воображении мы уже давно трахаемся совершенно голые на чертовом столе у меня за спиной, - после затянувшейся паузы все-таки отвечает Денис.
И хрипло смеется, когда я слишком резко одергивая руку, по инерции разворачиваюсь и мы оказываемся лицом друг к другу.
Я могу сколько угодно открещиваться от своего желания, от того, что этот мужчина тянет меня, словно намазанный медом магнит, но не могу не признать, что в нем тонна какой-то очень мужской опасной харизмы. Один взгляд глаза в глаза, резкая, как бритва, усмешка, от которой у меня подкашиваются ноги, и чтобы не упасть, я слепо хватаюсь за первое, что попадется под руку – его крепкое предплечье.
— Пожалуйста, отпустите. – Я все еще пытаюсь хранить безразличие, но я никогда не отличалась актерским талантами.
— Точно хочешь, чтобы отпустил? – Денис косит взглядом на мои пальцы поверх его руки, а я, вместо того, чтобы отпустить ее, только сильнее вонзаю ногти в кожу. Хочу, чтобы ему было больно, но он только жмурится, словно от приятной ласки. – Любишь царапаться, Одуван?
Хочу сказать, что мне плевать на его попытки увидеть несуществующее, но язык присыхает к нёбу, когда Ван дер Мейер подается вперед, очень нагло, вызывающе, откровенно упираясь в мой живот характерной твердостью.
— Я тоже люблю, когда царапаются. Когда женщина подо мной теряет контроль, заводится, отпускает к хренам всякий стыд и раздвигает ноги, как последняя блядь.