Политический провинциализм Кобы особенно наглядно сказался в его отношении к заграничному центру, вернее – в отсутствии всяких отношений с ним. Роль эмиграции в русском революционном движении, начиная с середины прошлого столетия, оставалась почти неизменно доминирующей. При постоянных арестах, ссылках и казнях в царской России эмигрантские очаги, составлявшиеся из наиболее выдающихся теоретиков, публицистов и организаторов, являлись единственно устойчивыми элементами движения и потому неизбежно налагали на него свою печать. Редакция «Искры» стала в начале столетия бесспорным центром социал-демократии. Отсюда исходили не только политические лозунги, но и практические директивы. Всякий революционер стремился как можно скорее побывать за границей, повидать и послушать вождей, проверить свои взгляды, установить постоянную связь с «Искрой» и, через ее посредство, с подпольными работниками в самой России. В. Кожевникова, одно время близко стоявшая по работе к Ленину за границей, рассказывает, как «началось повальное бегство из ссылки и по дороге в ссылку – за границу, в редакцию „Искры“… а затем – опять на живую работу в Россию». Молодой рабочий Ногин, – чтоб взять один пример из сотни, – бежит в апреле 1903 года из ссылки за границу, «чтобы догнать жизнь», как он пишет одному из своих друзей, «чтобы почитать и поучиться». Через несколько месяцев он уже возвращается нелегально в Россию, в качестве агента «Искры». Все десять участников упомянутого выше киевского побега, в том числе будущий советский дипломат Литвинов, оказались вскоре за границей. Один за другим они затем возвращались в Россию для подготовки съезда партии. Об этих и других доверенных агентах Крупская пишет в своих воспоминаниях: «Со всеми ними „Искра“ вела активную переписку. Владимир Ильич просматривал каждое письмо. Мы знали очень подробно, кто из агентов „Искры“ что делает, и обсуждали с ними всю их работу; когда между ними рвались связи, связывали их между собою, сообщали о провалах и пр.» Среди агентов были как сверстники Ленина, так и сверстники Сталина. Но самого Кобу мы совершенно еще не встречаем среди этого верхнего слоя революционеров, насадителей централизма, строителей объединенной партии. Он остается «местным работником», кавказцем и провинциалом до мозга костей.