Детям-нищим тоже не подавал. В основном это либо цыганские дети,
либо дети, ставшие винтиком нищенского бизнеса – и, если видите
русского ребенка-попрошайку, то здесь, скорее, полицию вызывать
надо, а не давать милостыню. За таким ребенком либо цыгане
скрываются, либо кавказцы. Ты ему сотку дал, а он ее «барону»
отнес.
И вот вдруг я сам оказался нищим подростком – ни денег, ни еды,
ни одежды. Хоть бери жестяную банку и иди на рынок попрошайничать.
«Тетя, подай монетку!». Одна уже такая «тетя» угостила хлебушком –
век не забуду. Рука до сих пор саднит, но спасибо хоть не
загноилась.
Какие еще варианты карьеры у меня есть? Воровать? В лихие 90-е
приходилось. С дурной компанией связался, настоящие отморозки.
Кошельки подрезали у зазевавшихся граждан в трамваях. Стыдно даже
вспомнить, каждого бы обокраденного нашел и все до копейки вернул –
пусть бы даже и в долги залез. Но в этом мире внезапно опыт
воровства ой как может пригодиться. Представлю, как ту жирную
тварюку с пирогами обкрадываю – аж гениталии дымятся. Да шучу,
шучу. Какие там могут быть дымящиеся гениталии у истощенного,
голодного как волк подростка.
Чтобы выжить человек на многое пойдет. Возьми, например, меня.
На грабеж пойду, если припрет конкретно? Да кто знает. Тут ведь еще
и вопрос, кого именно грабить. Робин Гуд, вон, богатых грабил,
наживающихся на простом народе и деньги людям раздавал. Правда, в
последнее время читал, что ничего Гуд не раздавал и вообще был не
очень-то и «гуд».
Единственное, на что точно не пошел бы – так это возлечь за
деньги с мужиком. Понятно, что в моем новом теле подростка продать
свое тело не составит труда, охотников немало найдется. Но тут уж –
нет. Лучше сдохнуть.
Я встаю с ящика, на который присел отдохнуть, и снова начинаю
бродить по порту в поисках помойки. Есть уже не так и охота – и это
самое опасное. За этим чувством ложной сытости обычно и наступает
смерть.
Наконец, вижу помойку. Вернее, чую. Бреду на запах гниющих
овощей, как зомби. Сходу нахожу полусгнивший кочан капусты (а
может, и не капусты, но на нашу капусту похоже). Срываю гниль, со
всхлипом вгрызаюсь в мякоть. По вкусу похоже, скорее, на сырую
картошку. Но ем, ем. Сок течет по подбородку.
Отправив в желудок хоть что-то – теперь голодная смерть точно не
грозит – начинаю рыскать по помойке в поисках чего-то более
аппетитного. Видел бы ты себя, Сергей Громов! Начинаю негромко
ржать – истеричный смешок человека, только что избежавшего лютой
смерти от голода.