Когда дочка ни с того ни с сего рванула в Москву, Анюта, естественно, сразу же позвонила Ирке. Они вместе позвдыхали-посетовали на безголовую молодежь. У Ирки был пятнадцатилетний проб– лемный сын – то сделает пирсинг языка, то влюбится в фанатку «Динамо», то стащит из материного кошелька триста долларов и потратит непонятно на что, то волосы в черный цвет выкрасит. Ирка обещала помочь. Попробовать разузнать о том, где на самом деле живет Лизавета, чем занимается и на что рассчитывает.
Когда в тот вечер Анюта услышала в телефонной трубке Иркин голос, она и обрадовалась, и испугалась. Обрадовалась – потому что любая информация лучше безвестности. А испугалась – ну мало ли, вдруг ей сейчас расскажут, что Лизавета приторговывает собою, шестнадцатилетней своей свежестью, на точке у Казанского вокзала? Или что она стала наркоманкой и ворует кошельки в метро, чтобы на дозу насобирать?
Но Ирка сразу ее разочаровала.
– Ничего узнать мне не удалось. Ее мобильный зарегистрирован на чужое имя. Ни в одном театральном вузе она не числится.
– Это я и так знаю, – вздохнула Анюта, – она бы сразу сообщила. Она вообще старается только хорошее рассказывать, жалеет меня.
– Хорошенькая жалость! – усмехнулась Ирка. – Бросила мать, вильнула хвостом и была такова. Слушай, а почему ты не попыталась к ней съездить?
– Она бы меня не приняла, – пожала плечами Анюта. – Я деньги откладываю… Вот насобираю, чтобы ей хотя бы пятьсот долларов оставить, тогда и поеду.
– Тогда мое предложение тебя заинтересует.
– Какое еще предложение? – насторожилась Анюта.
– Мою знакомую домработница обворовала, – не к месту пожаловалась Ирка. – Украла деньги, драгоценности, норковый пиджак. А казалась такой приличной девушкой, ее нашли через агентство. Оказалось, что у нее были фальшивые документы.
– А при чем тут я?
– Притом, что с моей знакомой это происходит уже в четвертый раз за год! И теперь она твердо решила искать прислугу только среди своих. И я почему-то сразу вспомнила о тебе.
– Ну спасибо, – криво усмехнулась Анюта.
Нет, она свое место знала. Лишних иллюзий по поводу собственной значимости не питала. Женщина-никто. Жена, которую бросили. Мать, которую оставили. Поломойка. Но Иркина походя брошенная фраза так неприятно кольнула… Ирка никогда раньше не пыталась подчеркнуть свой статус. Ей хватало такта нащупывать безболезненные темы для разговора, иначе бы эта странная телефонная дружба не продержалась бы столько лет. Информацию о своем достатке, о своей сытой красивой жизни она выдавала дозированно и как бы между прочим.