– А что, разве туда до сих пор кто-нибудь ездит?
– Это вы правы! – с энтузиазмом откликнулся юноша. – Мне тоже Биарицц нравится куда больше. Да и норвежкие фьорды по-своему забавны!
И минут пятнадцать без остановки болтал про свои путешествия, включая грядущее – они с друзьями в июле собирались пройтись по Эгейскому морю на яхте.
Ответить ему мне было нечего – не рассказывать же про дом отдыха «Березка», куда мы ездили от маминой работы.
А второй из потенциальных поклонников меня и вовсе в тупик поставил. Едва отец, познакомив нас, отошел, он выпалил:
– Ты с какой скоростью подаешь?
Тут уж я (хотя и пыталась с помощью газет, телика и Интернета подготовиться к возможным «светским» вопросам) растерялась. Пробормотала:
– Ты о чем?
А он окинул оценивающим взглядом мою фигуру и авторитетно заявил:
– Думаю, километров двести в час. Почти как Иванишевич.
Я покраснела. Наконец сообразила, что речь идет о теннисе и что юноша пытался сказать мне комплимент, но все равно неприятно, когда твое тело ассоциируется не с тростинкой, не с цветком – но с пушечной теннисной подачей.
От всего этого настроение испортилось окончательно и, когда ужин (ветчина из Испании, сыры из Парижа, а жареное мясо нежнейшее, будто свинок высококалорийными сливками кормили) подошел к концу, я сидела мрачнее тучи. Даже отец – озабоченный своими делами, гостями, постоянно звонившим мобильником – заметил, что я не в духе. Отвел к окошку, положил руку на плечо, спросил:
– Признавайся, Бэла: тебе у меня не понравилось?
– Еда была вкусной, – с остатками светскости улыбнулась я.
– А как насчет Артема?
Артемом, кажется, звали того, кто спросил про подачу.
– Он звал меня поиграть с ним в теннис, – соврала я.
– Ты согласилась? – обрадовался отец.
– Нет, – усмехнулась я.
– Почему? – непонимающе воззрился он.
И тут я наконец не выдержала. Запальчиво произнесла:
– Слушай, папуль, а ты вообще в курсе, сколько это стоит – научиться играть в теннис? Моей маме такие уроки были как-то не по карману... И в Куршавель я никогда не ездила. Да и на яхте ни разу в море не выходила, так получилось, знаешь ли... Еще вопросы будут?
– Ах, вот оно что, – задумчиво сказал отец. И добавил: – Я, впрочем, тоже в теннис не играю. И Куршавель на дух не переношу. Но вы, девушки... У вас все по-другому...