Я вернулась домой, упала в старую мамину кровать, от которой несло кислятиной и пылью, и разрыдалась в подушку. Потихоньку я встала – на третий или четвертый день. Встала – это буквально. Поднялась и огляделась, пытаясь сообразить, где я, почему одна и что делать дальше.
Тетя ко мне не заглянула.
Я ее понимаю.
Она боялась. Боялась, как и все они. Никто не хотел, чтобы их дочь оказалась на моем месте, никто не хотел познать на себе нож моего Зверя и ласку Руслана. Теперь и я тоже.
Я их не боялась, но не могла видеть.
Через какое-то время мне привезли вещи – с посыльным. Были там и украшения, и кое-какая одежда. Мне казалось, они ждут – что я оправлюсь, сделаю вид, что ничего не было и вернусь в «Авалон». Жить дальше, быть счастливой.
Я не хотела. Бросала трубку.
Руслан бесился, бесился и Кир. Но Руслан – сильнее. Я с ним спала, ела с его рук, забеременела от него. Он считал, я люблю его безгранично. Он не только ждал, он знал, что рано или поздно я вновь окажусь в своих апартаментах на втором этаже.
А я жила так, словно их нет. И это безумно их злило. Мне дали понять, что меня отпускают, если я так хочу. Где любовь, там бывает и боль, и горечь, и обида. Там бывает и жестокость. Не знаю, чего было больше в моей любви.
Я убрала ее в шкатулку, как убирают ненужную вещь.
Я разучилась чувствовать, а мои глаза изменились. В них больше не было блеска, не было жажды жизни. Но оказалась, в этом нет ничего плохого.
А мальчики ведь в ту ночь подрались.
Сильно.
Начали перекидываться в спальне, кидаясь друг на друга. Наверное, Руслану нужно было на ком-то сорваться, выразить боль, что разрушала изнутри – он выбрал единственного противника, своего брата и друга.
Они перекидывались, пока я истекала кровью в постели и молила, чтобы мне помогли, еще не понимая, что со мной и с ребенком. Я кричала и молила перестать. Меня не слушали.
Руслан атаковал, пытаясь сломить сопротивление Зверя. Тот огрызался, но не нападал сам, растерянный, как и все мы.
К таким событиям никогда не готов заранее.
Это переросло в жестокую схватку, стремительную и короткую. Во все стороны полетела кровь, комната наполнилась рычанием. Они остановились сами. А когда успокоились, стало слышно один звук – мои глухие рыдания.
Мои мальчики забыли обо мне.
А когда вспомнили, как были – в крови и рваных ранах от когтей друга, расстелили на кровати одеяльце, которое мы купили несколькими днями раньше в приданное и завернули моего ребенка.