И я жила. Научилась смотреть людям в глаза и насмешливо улыбаться.
Пусть смотрят – мне все равно, что обо мне думают. Что шепчут на кухнях, в курилках, о чем говорят вполголоса, когда ухожу. Это же та самая Оливия… Ну, которую… Вы поняли.
Их пленница.
Зато я знала, что такое любовь. Такая любовь, о которой они даже не слыхали.
Было тяжело возвращаться.
Не только из-за ребенка. Тяжело привыкать к новой-старой жизни, вернуться в прежний дом, начать с нуля. Это после того, как я два года прожила в «Авалоне» на особых правах.
Но я справилась, стянула себя в узел, поменяла гардероб на практичный и научилась проходить мимо соседей с каменным лицом. Поначалу меня пытались аккуратно расспрашивать. О, эти прощупывающие вопросы, невинные на первый взгляд, любопытные взгляды, глупое хихиканье… Меня пытались разговорить, чтобы я что-нибудь рассказала о мальчиках, о том, как жила два года.
Всем было очень интересно, сколько их было и как часто. Серьезные у нас отношения или я так, постельная грелка. Давали ли мне деньги или на хлеб приходилось зарабатывать иначе в клубе.
И еще миллион подобных вещей.
Сочувствия в этих вопросах не было. Его в любопытстве вообще не бывает – им все равно, какие раны они тревожат, главное утолить интерес. Будто я обязана развлекать занятными историями.
Но вопросы все равно оставались осторожными. Потому что Зверь и Руслан – ребята в городе известные. Никто не хотел, чтобы я нашептала им о любопытных.
Посылать людей в путешествие я со временем научилась.
Если грубо отвечать – тебя оставляют в покое. Не сразу, но отстают. Правда потом будут говорить, что я нервная и злая, потому что… Мне давно все равно, что они там говорят.
Возвращаться на старое место и раздавать листовки или стоять за кассой я не собиралась. Это вызывало тяжелые воспоминания о времени, когда я умирала от одиночества, голода и болезней. От несправедливости этого чертового мира, будь он неладен. Я правда тогда чуть не сдохла и всякий раз, когда проходила мимо рынка, где некогда работала, мой пульс становился быстрей.
Нет, я не ждала от судьбы милостей. После всего, что со мной произошло – нет. Судьба немилостива.
Я утратила веру в иллюзии, словно ободрала мир от глянцевой обертки и увидела под ней грязь. Есть люди, которые предпочитают пребывать в розовых очках. Я свои даже не растоптала – у меня их не было с самого начала.