Резать было несподручно, хотя кинжал был из хорошей стали и острый. Но ткань пропиталась кровью, щегольская бахрома слиплась сосульками. Кое-как расправившись с плотным сукном и обнажив рану, Зосим направился к очагу, погрузил клинок в огонь. Когда лезвие накалилось, Зосим вернулся к патрону. Клодий молча кивнул, стиснул зубы и вцепился пальцами в край скамьи. Зосим прижал раскаленный клинок к ране. Послышалось шипение, едкий запах горелого мяса смешался с аппетитным запахом похлебки…
– Теперь перевяжи! – прохрипел раненый, переводя дыхание.
Зосим оторвал от нижней сенаторской туники полосу и перетянул плечо.
Хозяин таверны подал Клодию чашу с неразбавленным вином. Тот сделал пару глотков и выговорил вдруг:
– Секст Тедий.
Ну конечно, сенатор Секст Тедий! Еще утром сенатор, встретив Клодия в Ариции, сказал, что к вечеру собирается в Город со своими людьми.
– Эй, слушайте! – повысил голос Зосим. К нему оборотились. – По дороге в Город должен ехать сенатор Тедий с охраной. Надо продержаться до его появления. Всем ясно?
– Продержимся, – пообещал Полибий.
Клодий сделал знак кабатчику:
– Вина. Всем.
Кувшин с неразбавленным лесбосским вином стал переходить из рук в руки.
– Добрая богиня, – прошептал Зосим, – коли живыми уйдем, посвящу тебе золотую чашу.
– О чем ты болтаешь? – удивился Полибий. – Молишься женскому божеству? С чего бы это?…
Зосим не ответил, подошел к окошку и глянул наружу. Люди Милона по-прежнему держались плотной стаей. Сам Милон вышел из повозки. Гладиатор Биррия что-то ему говорил, указывая в сторону таверны. Кто-то из людей Милона принялся барабанить в дверь, но ему, разумеется, не открыли. Однако парень попался настойчивый, все колотил и колотил, будто надеялся разбить дубовую доску.
– В Тартар вас всех, – пробормотал Зосим сквозь зубы.
– Зосим, иди сюда! – Патрон поманил Зосима пальцем, тот подошел, нагнулся.
– Милон с людьми ушел?
– Пока нет, сиятельный.
– Пока. – Клодий криво усмехнулся. – Злишься на меня?
– Нет, доминус. Такого нельзя было угадать. Ведь Гай столько лет твой клиент.
– Да, печать была как настоящая. Почерк при письме на воске подделать ничего не стоит.
Они, не сговариваясь, повернулись и посмотрели на Этруска.
– А ну, иди сюда! – Голос Клодия звучал тихо, но был как лед, даже Зосиму стало не по себе.