– Конечно! В замечательном доме нашего замечательного консула. – Катилина опять закашлялся. – Дом, конечно, так себе. К тому же не собственный, а наемный. У тебя нет собственного дома в Риме, так ведь? Да и откуда у тебя может быть дом в Риме? Ты приехал из Арпина и человек новый.[30] Впрочем, я вынослив и духом, и телом, готов жить в жалкой хижине, питаться бобами и хлебом. Ну, так что, приютишь меня ради безопасности Республики?
– Зачем ты мне нужен? Какой от тебя толк?
– Я? Тебе? Разумеется, не нужен. Но ты убедишься, что я ни в чем не виновен. Невинен и чист. – Катилина вытянул вперед руки, будто демонстрировал, как чисты его ладони.
И Цицерон, и Клодий уставились на руки Катилины. Этими руками двадцать лет назад Луций Сергий выдавил глаза Марку Гратидиану. Несчастный Гратидиан был еще жив, когда ему вырвали уши и ноздри, отрезали язык, сломали руки. Толпа шалела от крови, добровольцы за волосы тащили на форум отрубленные головы… И сейчас вдруг почудилось Клодию, что Катилина держит на ладонях вырванные глазные яблоки, и горячая кровь дымится. Клодий покосился на Цицерона. По тому, как застыло лицо консула, ясно было, что Марк Туллий думает о том же – о Гратидиане и рассказах о звериной жестокости Катилины.
– Что-то не так? – Сергий опустил руки. – Итак, я сегодня же переезжаю.
– Нет, – мрачно выдохнул Цицерон. – Мясники и виноторговцы отказывают отпускать тебе в долг, и ты решил подкормиться в моем доме, но твоим надеждам не суждено сбыться.
– Жаль.
Катилина вдруг повернулся и метнулся к молодому патрицию. Блеснуло лезвие кинжала. Клодий скрестил руки, защищая горло – грудь прикрывал панцирь.
– Что с тобой, друг мой Публий? – усмехнулся Катилина, вертя в пальцах серебряную фибулу.[31] – Я пошутил, а ты испугался, как вчера. Трусишь, точно ребенок. Изувечил мне руку. Смешно римлянину так трусить! – И Катилина выбежал из атрия.
Цицерон покачал головой:
– Что за манеры! Что за речи! И этот человек воображает, что может управлять Республикой!
– Дурные манеры – не самое большое преступление заговорщика, – заметил Клодий. – Послушай, сиятельный, Катилина подал хорошую мысль.
– Разве у этого человека есть хорошие мысли?
– Если немного откорректировать, их можно будет назвать дельными. Так вот: почему бы мне не пожить у тебя несколько дней? Я бы защищал тебя денно и нощно. Ходят слухи, тебя хотят убить, консул.