– Я тебе сейчас как врежу в челюсть, гад! Проси прощения!
Я послал его на хуй. Он ударил меня по голове. Потом все кончилось. Идти я мог с трудом, но до машины добрался, залез в свой «мерседес» и поехал – это было намного легче, чем идти.
В семь утра я проснулся, вспомнил все и начал обзванивать знакомых, я искал поэта, бой с которым закончился так жалко. Я дозвонился полухудожнице:
– Слушай, ты найди этого пацана, и пусть он найдет меня… Если он боится синяков, у меня есть две пары боксерских перчаток, побуцкаемся при свидетелях, и я буду удовлетворен. А так у меня еще и цепочка пропала за две тысячи… Заявлю в полицию – его депортируют…
Он не находился, а полицию я не вызывал. Зато мне передали, как жена поэта отзывается обо мне:
– Мы боимся! Егор с такими людьми связан, пришлет наемного убийцу…
Наверно, они намекали на то, что я работал со строителями, а этот бизнес держала тогда итальянская мафия…
Я не стал никого в этом разубеждать. Я только зловеще молчал, и это действовало. Пару лет поэт с этим жил и мучился, и оглядывался по вечерам…
Потом у меня была еще одна драка по поводу Бориса Леонидовича, в Москве.
Мы сидели в «Маяке» в пятницу вечером. Выпили крепко… Один малый, толстый и здоровый, взял микрофон и стал петь со сцены. Кто-то из девушек за нашим столом говорит:
– Зачем мы это должны слушать? Пойди лучше почитай Пастернака.
Я подошел к сцене и говорю:
– Слышь, брателло, я могу после тебя выступить? Он говорит:
– Иди на хуй. Иди, короче, отсюда.
– Слушай, ну это некрасиво, это ж клуб. Надо отвечать за свои слова…
– Ну ладно. – И он бросил микрофон. Я стал читать стихи… Но вокруг стоял такой шум, и до такой степени меня никто не слушал, что я быстро понял: это ни мне не нужно, ни им. Когда я сошел со сцены, ко мне подходит мой толстяк:
– Слышь, брателло, ты ж мне сказал, что надо отвечать, – так я готов.
Он меня пригласил драться!
Мы пошли в предбанник, что у сортиров.
За нами пошел охранник. Я был хоть пьяный, но сообразил, что, если этот здоровяк попадет в меня со своей массой, то я тут же упаду. И я понял, что надо убивать его.
Когда я увидел, что его правый кулак идет к моей голове, то тут же – фантастическая вещь, какая память у тела! – я его левой снизу как захуячил в челюсть – и еще правой сбоку по голове. Тебя научили 30 лет назад, а тело помнит. В чем прелесть бокса, так в том, что ты без замаха бьешь. Из любого положения, где у тебя рука находится. А так-то человек, если не боксер, обычно делает замах – и показывает свои намерения.