Нина Васильевна, секретарь, посмотрела на меня и покачала головой, мол, плохой момент. И я бы ушла, не услышь из-за двери ещё один знакомый голос: Игоря. Но вот он был спокойным и тихим.
Вцепившись в лямку сумки, подошла к двери и с мучительным стыдом принялась подслушивать разгорающийся спор. Тем более, что среди всего потока ругани я услышала и своё имя.
— Ты! Я тебя предупреждал ещё в прошлый раз! Я надеялся, что ты взялся за разум. Как это понимать? Как?!
— Никак. Вы снова принимаете желательное за действительное.
— Не смей трогать мою дочь!
От такого окрика я вздрогнула и замерла. Отец решил, что Игорь Александрович снова… снова решился со мной заигрывать?!
— Если она хоть словом обмолвится, что ты… Что ты заваливаешь её, рубишь, я тебя в порошок сотру! Ты после этого никуда не устроишься! Ни в одно приличное заведение! Тогда я тебя пожалел… Слышишь? Пожалел! Ей было шестнадцать, а ты, больной урод, посмел распустить руки!
Дальше слушать я не смогла. Несмотря на всю эту ерунду с клубом и договором, сейчас Игорь вновь получает за то, чего не делал. Рубит он меня или нет, так вообще не важно: не он первый, не он последний. Это у меня на роду написано — быть козлом отпущения. Из-за дорогого папули, который умудряется наживать себе недоброжелателей и врагов с завидным успехом. Особенно среди коллег.
Дверь я открыла на автомате. Наверное, не стоило лезть во всё это так. Но сделав немного удивлённое лицо, лишь сумела выдавить:
— Я не вовремя?
Отец, чуть ли не свекольного цвета, нетерпеливо теребил галстук и жадно хватал ртом воздух. Ещё чуть-чуть, и его хватит удар, ну или гипертонический криз словит. Игорь, немного бледный, но с привычной ледяной непрошибаемой маской, стоял на расстоянии вытянутой руки от меня, возле шкафа. Сунул руки в карманы и спокойно смотрел на моего отца. На меня даже не взглянул.
— Олеся! Выйди отсюда!
— Пап, я слышала, о чём ты тут кричал… И я не понимаю ничего. Кто тебе сказал, что Игорь Александрович заваливает меня? Кто?
— Олеся, выйди!
— Не выйду! — повысила голос и нахмурилась. — Опять ты лезешь в мою жизнь? Ты можешь хоть на минуту оставить меня в покое?!
— Он заваливает тебя?! Относится предвзято?
Бессонная ночь превратила меня в спичку. Вспыхнула я моментально. Наверное, мама права: характер у меня отцовский, пусть и не такой скотский.