«Все как в лучших домах Лондона», – попытался про себя сострить Кавголов.
Отдав деньги, он сунул пакетики в карман английского плаща.
«Зачем мне этот аметодин?» – думал, шагая широким, властным шагом в направлении своего дома.
А позади него, на развалинах бронзово-мраморной славы великого авиаконструктора, кипела жизнь. Иномарки все подъезжали и подъезжали. Мелькали фонари – очевидно, для расчетов. Метались темные фигуры. Слышался смех, чуть нервный…
Торжественно, сияя красно-синими огнями, не спеша проехал один из только что купленных мэрией громадных полицейских «фордов»… и благополучно свернул на разворот!
«Зачем?! Зачем?.. – чертыхался про себя П.П. – Пригодится! В жизни все пригодится… Сейчас много чего меняется… В мире, где волны ненависти проносятся над страной! Над народом…»
Ведь не выносило же раньше этих глухих мальчиков и девочек на большую дорогу с таким товаром… И эти иномарочники спокойно сидели в своих колхозах да на огромных южных складах. А может быть, и в докторантурах и НИИ…
Да что далеко ходить? Не мотался же раньше сам П.П. от академического института до ЮНЕСКО. Не уходил в какие-то сомнительные концерны. В вице-президенты банка, в советники правительства, в помощники самого Президента… В редакторы журналов, в организаторы каких-то немыслимых партий… Или просто в аналитики – по вызову по заказу…
А теперь снова сбивает институт с новыми молодыми сотрудниками! Снова выколачивает своим мощным пузом, седой бородой, давней славой офис, любое финансирование. Государственное, приватное, международное…
Кавголов рассмеялся – только стук его тяжеловесной палки был ему собеседником. Он на секунду замер – непривычное зрелище трамвайного круга в начале старой Песчаной вдруг заставило его остановиться. Он знал, он был уверен, что утром этого круга с людьми, парой остановок – последней и первой – здесь не было…
П.П. вдруг вспомнил слова своей восьмидесятилетней соседки, спорящей поутру в садике с таким же «божьим одуванчиком».
– Ну как же! До пятьдесят шестого по Песчаной трамваи ходили! И круг был трамвайный! Наш-то дом в пятьдесят втором сдавали. А вторую часть, за аркой, – лет на пять растянули…
Кавголов невольно оглянулся на окна второго этажа первого на Соколе кооперативного дома для военных летчиков. В уже наступившей октябрьской тьме ярко, словно какими-то софитами, была подсвечена комната. За легкими, старинными, прозрачными кружевными занавесками были отчетливо видны две тени. Да нет, не тени – фигуры Марии Ивановны Романовой и… И его матери – Анны Георгиевны!