– Во-первых, я вам никто, чтобы отчитываться, а во-вторых, хватит ко мне приставать!
– Кто к тебе пристаёт? – выглянув через приоткрытую дверь во двор, чтобы убедиться в отсутствие свидетелей, эта двухметровая жердь сгибается вопросительным знаком, утыкаясь своим выдающимся носом мне в лоб. – Ты мне зубы не заговаривай, я тебе конкретное предложение делаю. Ты даже понятия не имеешь, от чего отказываешься.
– И менять этого не собираюсь, – отрезаю, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. Надо же, какой назойливый! – Пропустите, я, вообще-то, спешу.
– Да я заметил – пыхтит он, скользя свободной ладонью вниз по моей пояснице. – Губки блестят, волосы распущены. Дозрела-таки моя куколка. На свидание торопишься?
– Вас это не касается.
На мою резкость сосед лишь снисходительно мотает головой, сжимая дверной косяк до побеления пальцев.
– Так ты учти, сладкая, молодняк в твоём возрасте ещё неопытный и голозадый. Денег на гостиничный номер едва наскребёт, – продолжает он, брезгливо морщась. – Оформит где-нибудь за гаражами или на заднем сидении, дай бог, чтоб без свидетелей обошлось. Ты уверенна, что хочешь быть привлечённой за антисоциальное поведение? Папашка твой интеллигент как пить дать не переживёт позора. А у меня квартира третий день пустая, прилично всё: винишко, музыка. Может, пошлёшь, желторотика своего куда подальше? Поднимемся, потанцуем…
Ну, Кауров… иногда мне кажется, что слухи действительно не лгут – нет для этого человека ничего святого и вместо того, чтобы охранять закон, он прикрывает им свои мерзкие делишки. Я ведь с сестрой его младшей с садика общаюсь, даже её коробит от одного имени своего изворотливого брата, а уж Вита сама далеко не ангел.
– Видите ли, я не пью. И шансон ваш даже через стенку слышно, что ни вечер, то кровь из ушей. Так что шли бы вы, Сергей Семёныч… пелёнки гладить.
Изловчившись, прошмыгиваю под рукой матюгнувшегося соседа и со всей силы ударяю дверью ему по пальцам. Ожидаемых воплей почему-то не следует. Только взбешенное шипение:
– Я-то пойду, Лерочка, а вот ты приползёшь…
– Ага, уже ползу колени стёрши – парирую, спеша убраться подальше, пока тот не кинулся вдогонку.
Скорее бы отсюда съехать! Кто знает, какую свинью способен подложить наш участковый. Поступлю в Универ, заселюсь в общежитие, и Папе радость – переедет, наконец, к своей Анжеле, как уже четвёртый год о том мечтает. Мне и неудобно мешать его личной жизни и переступить через себя не получается. Не хочу его огорчать, но улыбаться разлучнице вряд ли смогу, это ж чистой воды лицемерие! Хотя не спорю, порой интересно увидеть какая она, женщина, из-за которой мать уехала залечивать душевные раны в такую даль. Жаль папа не любитель говорить по душам.