Шанский грязно выругался. Конев обратил к нему свое нахмуренное лицо и сказал устало:
– Да сними ты ее, Федь! Вишь, как девка работать с тобой хочет. У тебя все равно никого на главную роль нет...
Федюня тяжело глянул на Кэт и хрипло спросил:
– А где гарантии, что ты не воспользуешься диском потом?
– Потом мне будет что терять так же, как и вам, – ответила Кэт. – Я уничтожу его (и все копии) в день премьеры. Обещаю!
– Ладно, черт с тобой, – выдохнул Шанский. – Считай, что ты утверждена! К съемкам должна будешь приступить не позднее, чем через полтора месяца. Не успеешь восстановиться после пластики – твои проблемы. – Он внимательно посмотрел ей в лицо. Впервые в его взгляде читалась профессиональная заинтересованность. – Рот помягче сделай, пополней. Убери носогубные складки, они тебя старят. Еще тебе не мешает немного похудеть. А волосы перекрасить в рыжий цвет... – Шанский распахнул верхний ящик стола, достал из него коробочку с кокаином и без стеснения втянул в ноздрю небольшую порцию порошка. Приняв дозу, он прикрыл глаза и умиротворенно молвил: – Деньги получишь завтра. Но учти, на большой гонорар за работу можешь не рассчитывать, так что не шикуй. А сейчас катись отсюда, Киса!
И Киса укатила!
На следующий день она, как было обещано, получила двадцать пять тысяч долларов. Малую их часть Катя потратила на банкет для своих уже бывших коллег – устроила «отходную» прямо на съемочной площадке их порностудии. Для всех Киса Горячева уезжала в Германию, чтобы стать там добропорядочной бюргершей: Кэт наврала, что в женихах у нее давно ходил один преуспевающий немец, который теперь позвал ее замуж, и ей поверили.
Спустя неделю она легла в клинику эстетической хирургии. А через полтора месяца приступила к съемкам в фильме, который сделал ее знаменитой.