Меня очень занимала мысль присутствовать при этом зрелище, и, признаюсь, я не спал всю ночь.
Судя по тому, какие мысли одолевали меня, для Армана это была долгая ночь.
Когда на следующий день в девять часов утра я пришел к нему, он был страшно бледен, но казался спокойным.
Он мне улыбнулся и протянул руку.
Свечи у него догорели до конца, и перед уходом он взял толстое письмо, адресованное отцу и заключавшее, по-видимому, его ночные впечатления.
Через полчаса мы были на кладбище.
Чиновник уже ждал нас.
Мы медленно пошли по направлению к могиле Маргариты. Чиновник шел впереди. Арман и я следовали за ним на некотором расстоянии.
Время от времени я чувствовал, как конвульсивно вздрагивала рука моего спутника, точно судорога пробегала внезапно по его телу. Тогда я взглядывал на него; он понимал мой взгляд и улыбался мне. Но с того момента, как мы вышли от него, мы оба не проронили ни одного слова.
Неподалеку от могилы Арман остановился, чтобы вытереть лицо, покрытое крупными каплями пота.
Я воспользовался этой остановкой, чтобы передохнуть, ибо мое сердце тоже было сжато, как в тисках.
Откуда появляется это болезненное удовольствие от подобного зрелища! Когда мы подошли к могиле, цветы уже были сняты, железная решетка убрана, и два человека копали землю.
Конец ознакомительного фрагмента.