Гельцер любила вспоминать молодость. Вспоминала свою самую первую периферию – город Калугу, рассказывала, что мечтает сыграть немую трагическую роль. «Представьте себе, – говорила она Раневской, – что вы – моя мать и у вас две дочери, одна из которых немая, и потому ей все доверяют, но она жестами и мимикой выдает врагов».
«Каких врагов?» – улыбалась Раневская. «Неважно каких», – отвечала Гельцер и начинала импровизировать, придумывая на ходу сюжет драмы, которую они бы вместе исполняли. «Я жестами показываю вам, что наступают враги! Вы поняли меня, враги побеждены, кругом радость и ликование, и мы с вами танцуем Победу!» «Екатерина Васильевна, дело в том, что я не умею танцевать», – робко возражала Раневская. «Неважно, – отмахивалась Гельцер, безумно переживавшая, что уже не танцует на сцене. – Тогда я буду одна танцевать Победу, а вы будете бегать где-нибудь рядом!»
Екатерина Васильевна Гельцер, крупнейшая «звезда» советского балета 1920-х годов, ставшая близкой подругой Раневской
Фаина буквально растворилась в театральной Москве. Они с Гельцер не пропускали ни одного спектакля Художественного театра, были завсегдатаями театра-кабаре Никиты Балиева «Летучая мышь»…
…Не стоит считать этот период в жизни Раневской совершенно уж безоблачным. Таких периодов в ее жизни не было вовсе. Фаина с трудом сводила концы с концами, тем более что рачительностью и умением экономить она никогда не отличалась, но мелкие житейские проблемы не могли затмить всего остального. Екатерина Гельцер вдохнула в Фаину новые силы, возродила угасшую было надежду на сценическое будущее и принялась за поиски места для своей новой подруги.
«Гельцер показала мне всю Москву тех лет. Это были «Мои университеты», – вспоминала Раневская.
Фаина была счастлива, ведь почти добилась своего: она вот-вот станет актрисой, она будет играть на столичной сцене (и пусть вначале ее роли будут незначительны и зачастую вообще без слов, но это только вначале), у нее появились новые знакомые, и какие! Один Владимир Маяковский, с которым она познакомилась в доме Екатерины Васильевны, стоил тысячекратно больше всего таганрогского «высшего света» с высокомерными провинциальными толстосумами и их чванными женами.