Однако не всё так радужно, и в том, что я видел, было кое-что вызывающее у меня беспокойство и внутреннее неприятие. Вокруг слишком много католических священников и сопровождающих их воинов-немцев, которые вели себя весьма дерзко. Они ходили по улицам, словно у себя дома – грудь колесом, взгляды наглые, мерзкий смех и явное презрение к местным жителям, которые, что характерно, гостей с Запада опасались. Мне это заметно и напоминало отношение к кавказцам и выходцам из азиатских диаспор в родной Москве, слишком ситуация похожа. Чужаки, передвигающиеся группами, чувствовали за спиной поддержку властных структур и диаспоры и часто сами нарывались на неприятности. В данном случае власть – это, само собой, князь и его наместник в городе, а диаспору представляли германские наёмники и монахи Камминского епископства, которое основано в землях поморян полтора года назад с разрешения Вартислава Грифина. Коренные жители, понимая, что в случае серьёзной заварухи, скорее всего, именно они окажутся крайними и виновными во всех бедах, наглых иноземцев пока терпели и старались избегать конфликтов. Впрочем, так вели себя далеко не все местные, и я имел возможность в этом убедиться.
Невдалеке от речных причалов на перекрёстке расположился облачённый в чёрную хламиду худой, нескладный католический поп, а рядом с ним четвёрка бойцов в толстых кожанках и при оружии. Священник обеими руками держал грубый деревянный крест высотой в свой рост и что-то гундосил, а поскольку говорил он с жутким акцентом, то проходящие мимо него люди, не говоря уже обо мне, его не понимали. Проповедника это разозлило, и он что-то приказал своим телохранителям.
Бойцы перегородили улицу и стали заворачивать горожан к кресту. Кто-то подходил и слушал проповедь чужеземца. Иные, видя такое дело, останавливались и шли к причалам в обход. А городские стражники сделали вид, что всё происходящее их ничуть не касается, и испарились. Мне было любопытно, и, не подходя к увеличивающейся группе людей, я стал наблюдать за этим действием со стороны. И только собрался обогнуть импровизированный уличный митинг, как увидел нечто интересное.
Быстрым шагом к Одре спускались два подростка лет по шестнадцать, крепкие парубки из горожан, которых, если судить по их резким движениям и горящим глазам, послали к реке по какому-то важному делу. А тут на их пути препятствие. Германцы указывают на крест, а затем на проповедника и что-то говорят. Парни огрызаются, и при этом, словно презрительная кличка, громко звучит слово «саксон».