— А ты как?
— я попытался немного приподнять голову. — Как себя
чувствуешь?
Она села, и
выпрямляясь на стуле, как бы случайно провела пальцами по моей
руке.
— Всё
хорошо. Усталость только. У меня не было серьёзных
травм.
Она
озабоченно оглянулась на дверь, прислушалась и нагнулась ко мне,
зашептал.
— Я
рассказала, что во всём виноват Момо, как ты и просил. И ничего...
Другого.
Я просил?
Синий изменил ей память?
— Я очень
смутно помню, что произошло, — осторожно отвечаю.
Она
кивает:
— Да, я
понимаю. Я позже всё расскажу, — она начала отстраняться, но
замерла, ещё раз впившись в моё лицо своими изумрудными глазами и,
покраснев, тонкими едва заметными полосками, сказала: — Я очень
тебе благодарна. За то, что не побоялся. За то, что пришёл за
мной.
И прежде
чем я успел хоть что-нибудь ответить, подалась вперёд, накрыв мои
губы своими. Самую малость неловкий, но нежный поцелуй. Мягкость её
губ, едва уловимый запах мёда, всё это дурманило голову.
Соня
отстранилась и поспешно села обратно на стул, внимательно следя за
моей реакцией. А что я мог ответить? Что она одурманена, и потому я
не могу принять её чувств? Не могу представить реакцию.
— Я всегда
буду приходить за тобой, — даю обещание, зная, что не смогу его
выполнить.
Соня
облегчённо улыбается и, смутившись, хотя и пытаясь это скрыть,
встаёт.
— Я позову
кого-нибудь. Думаю, тебя должны осмотреть и... Опросить.
Киваю:
— Да.
Спасибо, Соня. Я рад, что ты была рядом.
Ответом мне
была ещё одна открытая улыбка. Одарённая вышла, оставив меня
наедине с собой. И с мыслями, что делать. В затылок упёрлось острое
чувство, что мне не хватает времени. Времени на развитие, на
обучение, на становление. И нужно хоть что-то узнать об этом синем,
кем бы или чем бы он ни был.
Но для
начала надо встать на ноги и выйти из госпиталя.
«Астарта?
Ты, случайно, не знаешь способов ускорить
восстановление?»
В ответ
пришёл горький, почти злой смешок.
«Насмешил, малыш. Кто бы мне о таких способах
рассказал,»— ответила
она.
«Я просто
спросил,» — я закрыл глаза и расслабился.
Вскоре
появился врач с помощницей. Или медсестрой. Ни он, ни она были мне
незнакомы.
Начались
процедуры, обследования и осмотры. Я не особо стремился
разговаривать, ссылаясь на плохое самочувствие, больше отвечая в
стиле: вы врачи, вам лучше знать. После первого эскулапа пришли ещё
двое, эти уже вопросов не задавали, только обследовали молча.
Возились долго, не меньше получаса. Ушли, вернулся первый. Спросил,
не хочу ли я есть. Есть я хотел, поэтому вскоре получил немного
постный, но вполне приличный больничный обед. Вот только есть
самостоятельно я не мог. Руки хоть и двигались, но неловко, грозя в
любой момент уронить ложку.