– Донос, – сказал учитель.
– Донос, да не один, – подтвердил Афанасий. – Сотскому, приставам, посошникам, да любому заезжему человеку. О чем? О том, что здесь, в имении Нагих под Грязовцом, в лесах у озера Никольского готовится претендент на престол. Кем готовится? Нагими – лютыми врагами Годунова. Затея эта опасна даже для царя Федора, а уж тем более для Богдана Бельского, для Шуйских, Щелкаловых, Клешниных. Для всех тех, кто сослал царевича в Углич и занял властные места. Верно?
Влах кивнул головой.
– И то, чем ты сейчас киваешь, через неделю будет на плахе. Согласен?
Влах был вынужден согласиться. Сразу, без малейшего размышления. Все было изложено Афанасием в хорошо продуманных формулировках с высокой разрешающей способностью.
– А так? – спросил Симеон.
– А так? – переспросил Нагой. – Так все очень просто. Живет в имении мальчик, мой незаконный сын. Рыжеватый, бородавка у него, как у всех Нагих. Не царский он вовсе. Совсем неопасный ребенок. Понятно?
– Понятно.
– Воспитывай его, обучай, готовь на царский престол. Вбивай ему в башку свои латинянские идеи. Думаешь, я о них не знаю?
И когда он будет готов, когда увидит Европу, побывает в замках богатых людей, открывай ему постепенно тайну. Что он не просто сельский подросток из села Пишалина, а великий сын грозного царя Ивана. Законный наследник московского престола. Ясно?
– Да.
– Пока ты здесь с ним занимаешься, никакие царские собаки к тебе не придерутся. Хоть самого Малюту Скуратова присылай, родственничка правителя нашего. Верно?
– Верно, – согласился влах.
– И знаешь, как его зовут на самом деле? – спросил Нагой.
– Дмитрий? – догадался Симеон.
– Точно!
Прошла некоторая довольно долгая пауза.
– А царевич?
– Что – царевич? Где он?
– Да.
– Нет его. Считай, что он умер. Он сейчас уже не важен. Ничего себе претендент на престол, в девять лет совершивший первое убийство! Его надо держать вдалеке от людей, и то только на всякий неудачный случай. Появлять его прилюдно никак нельзя. Это вообще смерть для нас. Для всех Нагих.
– Почему? – удивился учитель.
– Одно дело, когда за убитого царевича поубивали полгорода царевых, годуновых людей. Тогда нас еще можно простить. Но если пол-Углича убито за-ради дворового мальчика… За это сразу на плаху.
– И все же где он?
– Далеко. Думаю, что уже дальше годуновских когтей.