Только Земля теперь вне этой
войны.
Я
поймал взгляды девчонок. Дарина смотрела испуганно и напряжённо, а
Наська с живейшим интересом.
—
Не собираюсь я никуда уходить! — возмутился я. — Тем более,
Продавец ничего толком не сказал! Им нужна помощь, мир в опасности…
знаешь, я убедился — мир всегда в опасности, а помощь нужна
всем.
Дарина расслабилась, а Наська
огорчилась.
—
И никаких сроков, кстати, он не называл, — успокоил я и себя, и
Дарину. — Никто ведь не запрещает спасать мир в рабочем порядке?
Может, мне стоит выучиться, начать работать и уладить конфликт
между цивилизациями.
—
Учиться — скучно, — сообщила Наська. — Я хочу закончить школу в
следующем году. Я почти всё знаю, я посмотрела учебники.
В
этом я не сомневался. Обучение в Гнезде идёт совсем на других
скоростях.
—
Закончишь, а дальше? — спросил я скептически. — В десять
лет?
—
Между прочим, мне будет одиннадцать!
—
И что станешь делать?
—
Отдыхать! — Наська встала, прихватила ещё кусок пиццы, сообщила: —
С колбасой ещё ничё, а с рыбой подгорела… Я домой!
Дарина против ожиданий ничего не сказала,
хотя обычно она Наську строит и наглеть не даёт. Мелкая подмигнула
ей, а меня хлопнула по руке.
—
Без меня мир не спасай, лады? Ты мой главный герой! Ну, после
Человека-паука, конечно.
—
Почему после Человека-паука? — неожиданно обиделся я.
—
Он такой красавчик! — сказала Наська драматическим
шёпотом.
Я
демонстративно прошёл за ней в прихожую и убедился, что девочка
ушла. Потом вернулся на кухню.
Дарина всё так же сидела, кутаясь в халатик,
перед куском остывшей пиццы. Я обнял её за плечи.
—
Эй… я не собираюсь никуда бежать и никого спасать.
—
Знаю…
—
С чего вдруг мелкая прибегала? Ты ей звонила?
—
Угу. Наська в аптеку сбегала, я попросила. По женским
делам.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы
понять, что это может значить. Потом я смущённо сказал:
—
Рановато, наверное. Но она же растёт.
—
Это мне, Макс, — сказала Дарина. — Это я стала девушкой,
понимаешь?
—
Э… — ответил я, складывая воедино стражу, что-то шепнувшую Дарине,
повязанную ей вокруг пояса футболку, принятый в одиночестве душ и
шумящую в ванной стиральную машину.
—
У Изменённых детей не бывает, — сказала Дарина. — У меня никогда
раньше не случалось… критических дней. Теперь есть. Видимо, Высший
что-то исправил.
—
Ага, — сказал я, сел напротив. — Но ты ведь осталась
жницей?