– Правильно! – Адаев влил в рот сто грамм белой. – Не стоит вносить раздор. Система устаканилась. Она работает…
– А что мне сказать своему Волченкову? – Хабагов тревожно посмотрел на зампрокурора. – Он человек новый. Может узнать о зачистке. Да и точняк – кто-нибудь спецом стукнет.
– Больше никого посвящать не нужно. – Черкесов запил трапезу соком. – По крикунам и вахабам есть официальная директива. Работайте спокойно.
– А если все же возникнет нештатная? – Хабагов упрямо гнул своё.
– О всех нежданах сообщать мне незамедлительно, – отреагировал Черкесов.
– Да, найдем спос заткнуть пасть твоему Волчку! – Опьяневший Адаев заявил громко, брызжа слюной. – Он приехал к нам на два года. Ему нет смысла гнать говно по трубам.
– Висхан, здесь дама!
– Страшно извиняюсь! Увлекся.
– Волчок должен понимать – один в поле не воин, – дипломатично пояснил Черкесов. – Он тут никто. Если потребуется, можно грубо наехать.
Калатов отвалился на спинку кресла и скрестил в воздухе указательные пальцы.
– Короче, Волчок или кто другой залупится, будем либо вводить в долю, либо выводить в расход. Я правильно разложил?
– Конечно! – Адаев горячо поддакнул. – Дело большое начинаем. 30 «лимонов»! Посчитайте, сколько упадет каждому. По-моему, за такое бабло любого гада надо валить в ящик, и всё!
– Без базара. – Раскрасневшаяся Биресова снова широко улыбнулась.
– Дорогие коллеги! – Черкесов постучал прибором по фужеру. – Вы все также должны приложить усилия по формированию списка № 2. Всех вот этих, – он потряс в воздухе листком, – надо отработать с учетом выявления скрытых сочувствующих оппозиции. Прессуйте клиентов жёстко. Они обязательно дадут показания на подельников. Тут у нас начинается заезд на четыре года упорного труда. Пока у САМа не кончится срок. Желаю удачи. А мне пора. Кристина Батырбековна, вы со мной?
– Бегу! Иначе шеф влепит выговор.
Последние слова были легким кокетством. Председатель Советского райсуда Павлодольска Лахиялов трепетал от страха в обществе Кристины. Она спала с председателем Верховного суда Абузетовым. Один прохладный кивок любовницы весил гораздо больше приказа далекого московского начальства.
Адаев, вставая, хрястнул креслом в стену, воздел над столом волосатую руку с полным бокалом.
– Хочу поднять тост. За вас, Абусалам Асламурзаевич! Пусть расположение Аллаха на небе всегда сопутствует Вашим делам на земле!