Затронув эту «паркетную тему», отметим, что состоянию и качеству пакетов в императорских резиденциях традиционно придавалось огромное значение. Как правило, архитекторы, составляя дизайн-проект того или иного помещения, определяли и рисунок паркета, который должен был составлять неразрывное целое с интерьерными решениями всего проекта.[179]
Паркеты берегли, и снятые при ремонтах старые паркеты либо хранились в кладовых Гофмаршальской части, либо продавались по остаточной стоимости. Например, в ноябре 1848 г. министр Императорского двора князь П.М. Волконский писал Я.В. Захаржевскому, что для ремонта паркета в двух передних правого и левого флигеля Александровского дворца, а также в двух коридорах, общей площадью в 110 кв. сажень, он может воспользоваться старым паркетом, хранящимся в Гоф-интендантской конторе, предписывая окончить ремонт паркета к весне 1849 г.[180] Однако от этого варианта пришлось отказаться, поскольку после осмотра старого паркета архитекторским помощником и столярным мастером оказалось, что он к употреблению негоден «по тонкости дубовых фанерок во многих местах отклеивающихся, а также поврежденных фундаментов».
Одновременно с паркетными работами шли работы по возобновлению (исправлению) живописи парадных залов. В документах указывается, что «во всех 5 комнатах весьма повредившееся живописи» будут исправляться «по тем же рисункам, но лучшими, более приличными колерами…».[181] Впрочем, в феврале 1843 г. министр Императорского двора кн. П.М. Волконский передал Я.В. Захаржевскому распоряжение императора, чтобы «живопись на потолках в переделываемых парадных комнатах вовсе уничтожить и сделать их совсем белыми кроме розеток над люстрами».[182] Любопытно, что все расходы по этому ремонту шли из Государственного казначейства, а не из Кабинета Е.И.В.
Известный исследователь В.И. Яковлев не без оснований называет это распоряжение Николая I варварским (1927 г.). При этом следует иметь в виду, что тогда ни первые лица, ни хозяйственники не испытывали священного трепета перед историческими классицистическими интерьерами. Александровский дворец со всеми его уникальными интерьерными решениями был для императорской семьи прежде всего домом, который они периодически переделывали «под себя», руководствуясь собственными вкусовыми предпочтениями. Архитекторы, творения которых сегодня являются архитектурной классикой, тогда, в XIX в., воспринимались как квалифицированные чиновники, недалеко ушедшие от прочей квалифицированной прислуги. Им полагалось представлять варианты тех или иных интерьерных решений, а окончательные распоряжения, безусловно, отдавали только царственные заказчики. Поэтому то, что, с точки зрения искусствоведов, является варварством, для Николая I было не более чем рядовым решением по изменению облика его дома.