Да, за мою короткую жизнь на Земле, у меня не было парня, не было отношений, я никогда не целовалась. И, тем не менее, даже мне понятно, что подобное облачение – странный вид одежды для брачного ложа.
Может так принято у оборотней? Эй, мозг, пошли мне хоть один флэшбэк, чтобы я начала понимать, что к чему. Тишина в ответ. Ладно, буду справляться сама.
Девушки уходят, затушив свечи и оставив меня одну в полной темноте. В окно светит луна, постепенно глаза привыкают, и я уже вижу очертания комнаты и предметов. Камин в спальне почти догорел, дрова шипят и постреливают, прогорая.
Мне страшно и неловко. Стыдно и любопытно. Мой первый раз. Озябшими от волнения пальцами, натягиваю одеяло повыше. Слышу, как скрипнула дверь, и замираю, страшась даже выдохнуть. На фоне окна появляется мужской силуэт. Он медленно подходит к кровати, наклоняется и стягивает с меня одеяло, в которое я судорожно пытаюсь вцепиться непослушными пальцами.
Вердан, а это он, садится на кровать. Проводит руками по моим ногам, задирая подол ночной рубашки до середины бедра. Сильными ладонями раздвигает мои ноги и ложится между ними. И все это в темноте и полнейшей тишине. Мое сердце испуганно стучит где-то в горле, зябкие от волнения руки крепко сжимают ночную рубашку на груди. Слышно его тяжелое дыхание и мое поверхностное, прерывистое.
Вердан упирается локтями по обеим сторонам от моей головы, и я понимаю, что сейчас буду отдавать супружеский долг. Именно ДОЛГ. Ни о каких чувствах тут речь не идет. Даже страсти нет. Все холодно и машинально, словно два робота.
Протягиваю руку и касаюсь его шеи. Она горячая, а под моей ладонью бешено бьется жилка, сигнализируя, что муж не настолько равнодушен, как хочет казаться. Ласково провожу пальцами вверх, но их перехватывает мужская ладонь, крепко сжимает, а потом отбрасывает от себя.
- Не смей касаться меня! – зло рычит в ухо тот, кто по идее должен быть мне ближе всех.
И я не выдерживаю. Сквозь стиснутые зубы из меня вырывается всхлип. Сначала тихий, а потом еще один, но уже громкий. А дальше, словно прорывает плотину, всю горечь и разочарование выливаю я в судорожных, горьких рыданиях, от которых сотрясается все мое тело и пекут глаза.
Вердан отодвигается от меня мгновенно, как будто я прокаженная, а не плачущая. Словно сквозь вату слышу его слова, в них нет злости, просто усталость и обреченность: