– Куда? – лениво поинтересовался он.
– Мне надо позвонить.
– Если звонить, то опоздал, приятель, – негр даже как будто бы сочувствовал русскому.
– Дружище, до отбоя еще шесть минут, а мне срочно нужно позвонить моему адвокату. Это будет короткий звонок, два слова, – сказал Варяг, глядя в глаза верзиле.
Полицейский отрицательно покачал головой.
– Нет, приятель. Ты же знаешь – время на телефонные переговоры закончилось.
– Слушай, друг, – по-английски начал заключенный и тут же, не выдержав, перешел на русский. – Сволочь ты черномазая, ты же сам – угнетенная раса, что ж ты, гнида, курвишься? Паскуда вшивая! – и широко, по-голливудски, улыбаясь, добавил, но теперь уже на хорошем английском: – Только минута! Брат! Ты даже не представляешь, как мне нужно сделать этот звонок!
По коричневому лоснящемуся лицу пробежала тень снисходительной улыбки. Охранник махнул рукой и кивнул на дверь:
– Только две минуты, – эти русские странные ребята, им всегда хочется заполучить то, чего нельзя. В чем-то они похожи на его чернокожих братьев из Гарлема.
Варяг вытащил двадцатипятицентовую монетку, бросил ее в щель аппарата, снял трубку и набрал хорошо знакомый номер. На другом конце провода раздавались длинные раздражающие гудки, еще через минуту щелкал тумблер автоответчика и беспристрастный голос (уже в который раз) извещал:
– Меня нет дома, можете оставить сообщение на автоответчике. Как только смогу, сразу вам перезвоню.
Варяг резко повесил трубку, невольно выругавшись:
– Твою мать!
«Ну куда ты подевался, сука! За что только я тебе деньги плачу. Вторую неделю тебя нет дома, адвокат долбаный. И это тогда, когда все газеты и телевидение кричат о моем аресте. Что-то здесь не так. Неужели продался? Ах, падла! Выйду из этого гребаного изолятора – порву гада».
Светлане тоже сейчас звонить нельзя. В доме, наверное, все прослушивается федералами, наверняка ищут людей, с которыми он был связан, и в случае неосторожного звонка запросто могут выйти на Сивого.
Варяг вышел из кабинки, благодарно кивнул охраннику и в раздумье побрел к своей камере. Там он, не раздеваясь, плюхнулся на койку и стал мучительно перебирать в памяти события последних месяцев. Голова работала ясно, как никогда.
Владиславу Геннадьевичу Игнатову, российскому вору в законе по кличке Варяг, в американской тюрьме не спалось. Ему, смотрящему России, человеку, наделенному едва ли безраздельной властью, чье влияние распространялось на все тюрьмы России – от Балтийского моря на западе до Тихого океана на востоке, – распорядителю колоссального российского воровского «общака», не давало покоя то, что какой-то американский надсмотрщик дает ему указания, когда можно звонить по телефону. Су-у-ки! Владиславу хотелось кричать, затеять драку, вцепиться полицейскому в горло, но делать этого не следовало. Как никогда, нужно было проявлять хладнокровие.