– Я что тебе, Шварц? – даже хрюкнул от возмущения Моня.
– Последнее время ты на него иногда смахиваешь, – слегка улыбнулся Логинов.
– Посмотрел бы я на тебя, Витек, если бы Кащей тебя столько раз взрывал!
– А то в Балаклаве он нас не вместе хотел взорвать!
– Так ты ж, блин, Витек, за это деньги получаешь, это ж твоя работа!
– Ну так это ж, Моня, твое призвание! Ты ж в бандиты пошел не для того, чтобы тебя лепестками роз осыпали, правильно, а чтоб в тебя стреляли и взрывали!
– Я в бандиты пошел, потому что время было такое.
Логинов махнул рукой:
– Другие ж почему-то пошли не в бандиты. Короче, Моня, времена не выбирают. В них живут и умирают.
При последнем слове Моня не то чтобы вздрогнул, но как-то напрягся.
– Ты это к чему?
– Это просто стихи, Моня. Но они к тому, что все зависит от человека. Дороги-то во все времена выбирает он сам. Не пошел бы ты в бандиты, тебя бы не завербовал Плотников. Не завербовал бы тебя Плотников, мы бы никогда не познакомились. А если бы мы не познакомились, тебя не взрывал бы Кащеев! Ладно, философские чтения тоже закрыли… Ты насчет клиник и лепил-подпольщиков все понял?
– Понял, – кивнул Моня, но как-то задумчиво.
– Ты точно понял? – переспросил Виктор, пристально глядя на него.
– Угу, – по-прежнему не поднимая головы, кивнул Моня. – Сейчас прозвоню и сразу пошлю пацанов.
– Тогда, чтобы они порожняки не гоняли, втолкуешь им, что речь скорее всего идет о переломах конечностей или ребер. Возможно, колотых ранах, но тупыми предметами. Я имею в виду прутья этой чертовой решетки… Ты слышишь?
– Слышу-слышу, Витек, – наконец поднял голову Моня.
– Ну и плюс на лице у Кащеева должны были остаться отметины от укуса твоего Мурзика…
– И на руке тоже! – перебил Логинова Моня. – Это все коню понятно!
Взгляд у него был на удивление ясный, как у раскаявшегося грешника.
Переодевшись в новенькую матросскую робу, Кащеев вышел из санузла офицерской каюты «Далласа». Купер окинул его взглядом и сказал:
– Ну вот, совсем другое дело! С возвращением, господин Кащеев! Прошу!
Купер указал рукой на роскошно накрытый стол, Кащеев повернул голову и невольно сглотнул слюну. Однако он не стал бросаться к нему, а кивнул:
– Спасибо, господин… э-э…
– Меня зовут Чарльз. Чарльз Купер.
– Спасибо, господин Купер, только после вас!
Купер оценил выдержку перебежчика и, шагнув к Кащееву, взял его под руку: