– Конечно, знаем. По нашим сведениям, именно агенты вашей службы взорвали автомобиль, где находился бывший президент Чечни Зелимхан Яндарбиев со своим сыном. Оба погибли. Мы понимаем, что Яндарбиев был вашим политическим противником, но там находился и его сын. Кажется, взрыв устроили в Катаре, или я что-то путаю?
– Двоих сотрудников нашего посольства незаконно обвинили в этом покушении, – мрачно парировал Астахов. – Если я начну вспоминать, как вы устраняете своих политических противников в других странах, то наша встреча продлится до завтрашнего вечера.
– Сотрудники посольства были вашими агентами, – возразил Шейнер, – а потом эмир Катара разрешил перевезти их в Россию, чтобы они отбывали там свой тюремный срок. Хотите поспорить, что они сейчас не в тюрьме?
– Не хочу, – ответил Астахов, – можно подумать, что ваши агенты не похищали граждан других стран и не выполняли приказов о ликвидации политических противников на чужих территориях.
– Но мы этого никогда и не отрицаем. А вы не хотите признаваться, забывая о словах вашего лидера «мочить в сортире».
– Это всего лишь образная фраза. И, возможно, он просто не совсем удачно выразился.
– Он очень удачно выразился, – возразил Шейнер, – в сегодняшнем мире нельзя быть спокойным нигде. Ни в самолете, который летит над океаном, ни в своем лондонском или вашингтонском доме, ни в автобусе, который едет по Иерусалиму, ни в московском метро, ни на мадридском вокзале. А раз так, а сегодня все обстоит именно так, то и террористы не должны нигде чувствовать себя в безопасности. Ни в одной стране мира, ни в одном, даже самом надежном убежище. Ни в одном «сортире», дорогой Владимир. Мы их будем находить и убивать. Безжалостно и безо всякого сожаления. Или у вас есть другое мнение?
– Возможно, вы правы, – ответил Астахов, – лично я согласен с позицией нашего бывшего президента. Но боюсь, что с правовой точки зрения мы несколько увлеклись. Наше условие – безопасность нашей делегации. Можете наносить свои ракетные удары только тогда, когда их не будет рядом с аль-Рашиди.
– Вы должны понимать, что это сразу снижает эффективность наших действий ровно наполовину. Он тоже не дурак, может сразу покинуть это место.
– У меня нет полномочий вести с вами переговоры о возможной гибели нашей делегации. Вы должны меня понять.