– Ты знаешь, что она владеет магией? – совсем расстроился
старик.
– Видел, как она запирающий иероглиф на камне писала. Зачем,
кстати, она заперла тебя тут? Если никаких демонов не было… Ведь не
было же? Или всё-таки были?
– Убери меч, я больше не буду нападать на тебя, – попросил
сэнсэй Макото.
– Нет! Не могу нарушать свой устав, – ответил я. – Так были
демоны или нет?
– Не было, – признался сэнсэй Макото.
Что и требовалось доказать!
– А зачем тогда весь этот спектакль? – поинтересовался я.
– Мне нужно было призвать меч. Лишние люди были не нужны.
Речь сэнсэя была безэмоциональной. Казалось, известие о Ёсико
лишило его сил.
– А почему раньше не призвал? До моего призыва? Подготовил бы
всё заранее… – продолжал я допрос.
– Нужно было сначала открыть межпространственный портал. А это
можно сделать только призывая…
Ну тут вроде всё сходится. Оставался ещё один важный вопрос:
– А с чего ты решил, что мы вернёмся за тобой? – спросил я.
– Ёсико бы пришла… Обязательно пришла… – глухо произнёс сэнсэй
Макото.
Что интересно, он действительно верил в то, что говорил.
– Да? – усмехнулся я, вспомнив, куда повела меня Ёсико первым
делом. – И почему это ты так в ней уверен?
_________________________________
Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»
Своим личным уставом майор называл свод правил, нарушение
которых чревато большими неприятностями. Кстати, в этом уставе есть
немало пунктов касательно женщин.
– Ёсико вернулась бы за мной… – произнёс сэнсэй Макото.
Но я уже не слушал его. Я думал о том, как быстро шисаи Анита
избавилась от Ёсико. Я-то считал из-за меня. Но почему бы не
предположить, что на самом деле из-за того, что сэнсэй Макото
пропал? Может, он давал Ёсико определённую защиту? А тут верховная
жрица почувствовала, что защита ослабела, и…
Свои эмоции по поводу сэнсэя Макото верховная жрица высказала
вполне однозначно – не нравится он ей. И вполне возможно, что Ёсико
попала под раздачу из-за этого. А я просто стал катализатором
процесса.
– Сэнсэй Макото, – спросил я. – Что вы можете сказать о
верховной жрице?
Я бы не удивился, если бы он обозвал её, обругал или как-то
иначе выразил ненависть или призрение. Но старик удивил меня. Он
сказал с грустью:
– Бедная обманутая девочка. Несчастная заблудшая душа.
– Вот как?
На бедную обманутую девочку верховная жрица походила меньше
всего. Особенно когда по собственному желанию отсасывала у меня в
келье. Ну да ладно!