Дядюшка Хельдик хмыкнул в бороду и словно фокусник из ниоткуда извлек здоровенный боевой молот. Я затосковала о верной секире, оставшейся с прочим багажом на одной из подвод. Ну кто придумал, что принцессе не подобает разгуливать с оружием? Пристегнутый к лодыжке кинжал казался неубедительной заменой моей красавице.
Нагиня склонилась у окна, осторожно выглядывая в щель между проемом и шторкой.
- Ну что там, Джита?
- Нападение.
- Разбойники? - я покосилась на стрелу.
- Нет. Что-то странное…
Перекрывая звуки сражения послышался вой, настолько жуткий, что у меня волосы вздыбились, как у испуганной кошки. Захотелось стать крохотной, забиться в щелочку и не отсвечивать.
- Гули, - на звук определила нагиня и еще больше помрачнела. - Они не должны выходить до заката…
Карета содрогнулась. Неведомая сила рванула дверь, выдирая ее с остатками петель. В проеме мелькнула оскаленная пасть, карету обдало трупной вонью. Я издала боевой визг, вскинула было кинжал, и чуть не задохнулась от гнилостного амбре, хлынувшего навстречу вместе с потоками зеленой крови.
- Будет проще, если вы спрячетесь, ваше высочество, - сообщила Джита, спихивая окончательно упокоенное умертвие вниз.
Я не стала играть в героя и нырнула под сиденье. Пальцы судорожно сжимали кинжал, который сейчас казался просто зубочисткой - против эдаких-то зубов. Хельдик с молотом наперевес занял стратегический пост у второй двери. Карета еще несколько раз вздрагивала, где-то совсем рядом чавкала и бесновалась нечисть, а потом резко стало тихо.
- Все кончено, ваше высочество. Можно вылезать, - сообщила нагиня.
Больше всего хотелось остаться тут, под сиденьем. Еще и накрыться одеялом с головой, как маленькой. Руку сводило судорогой, меня подташнивало от вони, сердце до сих пор отсиживалось где-то в пятках, но при этом колотилось так, что стук отдавался даже в ушах.
Попробовала разжать пальцы на рукояти и поняла, что не могу. И встать могу только на четвереньки - колени заявили, что они не подписывались на это дерьмо и решительно отказались нести мое бренное тело.
Вот так на четвереньках и выползла из под сиденья. Все пространство вокруг кареты было усеяно изрубленными телами. Серые и голые принадлежили гулям, одетые в мундиры - солдатам. Гулей было больше, но и людей много. Слишком много.