В доме пахло засадой и склепом. Чеслав осторожно толкнул дверь. За дверью была комната с истлевшей штукатуркой; вся мебель в ней была перевернута вверх дном, на рассыпанных по полу дисках лежала сантиметровая пыль: обыск закончился лет десять назад. У стены комнаты стоял диван со вспоротой обивкой, и на диване сидел ван Эрлик. Веерник, который он держал в руках, смотрел стажеру прямо в живот.
– А, это ты, – усмехнулся пират, – входи.
Веерник растворился в кобуре. Небольшая карманная модель марки «Берилл», с прицельной дальностью стрельбы до четырехсот метров и плотностью поражения, которой позавидовал бы полустационарной штурмовой «Шквал».
– Г-где мы? – спросил Чеслав. – Что это за место?
– Это Харит, – ответил Эйрик. – Мой дом, чувствуй себя как брат, опекун.
Глаза Чеслава настороженно блеснули.
– Э-э! А воздух? Здесь же ядовитый воздух…
Рука сама собой шарила где-то у пояса в поисках газовой капсулы.
– Здесь нормальный воздух, – спокойно отозвался Эйрик. – До того, как на планете появились люди, воздух здесь был непригоден для дыхания человека. Но лет через пять после Поселения хариты изменили для людей воздух. Можешь дышать сколько влезет.
Стажер беспокойно завертел головой.
– А-а… Где же они сами?
Пират молчал. Его глаза были того же цвета, что и земля после плазменного удара.
– Но их же не убили – не всех, то есть! Просто вас, людей – освободили от их ига, а их… император в своем бесконечном милосердии даже им позволил стать подданными империи… и… пользоваться всеми правами и возможностями… вплоть до пенсии и страховки…
Голос стажера звучал как-то неуверенно.
– Они живы? – шепотом спросил Чеслав.
– Они живы, – сказал Эйрик, – они не хотят со мной говорить.
– Почему?
Эйрик ван Эрлик не ответил.
– Иди.
– Но…
– Я не наследный принц, а ты не кормилица, чтобы меня опекать. Пойди погуляй. Подыши воздухом планеты, которую чужая раса сделала пригодной для жизни людей. Может быть, это будет полезно для сотрудника службы, которая занимается тем, что отравляет жизнь везде, где только сможет. Для представителей своего же собственного биологического вида.
Смуглое лицо преступника ничего не выражало. Голос звучал монотонно и сухо. Чеслав вдруг вспомнил, как три дня назад этот человек равнодушно согласился на смерть собственных людей – более того, бравировал этой смертью, бросал вызов самому главе Оперативного Штаба.