Выполнив все необходимые гигиенические процедуры, Милана всё же обработала синяки лечебной мазью, после чего облачилась в лёгкое домашнее платье. Не зная, чем себя занять, девушка снова обследовала весь дом, только в этот раз в одиночестве. Когда Милана проходила мимо хозяйской спальни, она остановилась. Воровато осмотрелась вокруг, никого не заметив, она шагнула к двери. Когда-то их общая комната притягивала словно магнитом. Не имея возможности бороться с этой странной потребностью, Серебрякова зашла внутрь.
Осмотревшись, Лана поняла, что здесь практически ничего не изменилось. Вся мебель была выполнена в темно-коричневых тонах, окна занавешены тяжелыми портьерами, на полу лежала шкура невинно убиенного медведя. Девушка немного неуверенно, словно ожидая, что сейчас явится сам Михаил и отчитает за проникновение в его обитель, прошла дальше в спальню. Следов того, что когда-то она жила здесь, не осталось. Коваль старательно избавил себя от любого напоминания о ней. Нахождение здесь приносило Милане боль, но она, словно заправский мазохист, откладывала свой уход отсюда. Серебрякова впитывала в себя неоднозначную атмосферу спальни. Сами стены здесь вобрали в себя несгибаемый, мрачный характер хозяина дома, а вещи, находящиеся здесь, передавали саму суть Михаила. Дойдя до шифоньера, Лана немного помедлив, открыла его. Девушка уже до того, как заглянула внутрь, знала, что же там увидит — абсолютный, практически идеальный порядок. Каждая вещь лежала на отведенном ей месте, выдавая педантичность Коваля во всей красе. Перфекционизм мужчины имел навязчивый оттенок. Мише всегда было трудно смириться с несовершенностью мира и людей. С её он так и не смог смириться… Мужчина пытался искоренить в себе все слабости, ему трудно принять чужие недостатки. Михаил и не подозревал, что это и является его главной слабостью. Его стремление к совершенству во всем сделало его таким сильным и успешным, оно же мешало стать счастливым.
Лана тяжело вздохнула. Когда-то её вещи лежали здесь, только в отличие от Коваля, девушка мало заботилась о порядке, чем часто вызывала его недовольное ворчание. Как давно это было! Резко закрыв шкаф, Серебрякова заставила себя выйти из комнаты. Это не её территория, ей запрещено здесь появляться, а неконтролируемое желание вздохнуть запах его вещей в корне неправильно. Ей необходимо держать с ним спасительную дистанцию, нельзя снова раствориться в нем. Она должна сохранить хотя бы часть себя, не дать Ковалю снова занять все её мысли и чувства. Вот только от порыва, взять его рубашку и глубоко втянуть в легкие родной запах, её остановил далеко не инстинкт самосохранения, а простое понимание того, что лежащие в шифоньере вещи абсолютно чистые, недавно выстиранные, так что ничего, кроме запаха чистящих средств, Лана не учуяла бы.